Эрнест Ренан - Евангелия и второе поколение христианства

По-видимому, в Бетаре была составлена редкая книга, полное отражение души Израиля того времени; в ней находятся богатые воспоминания прежних поражений и предчувствие яростных восстаний в будущем: я говорю о книге Юдифь [Иосиф не знал еще книги Юдифь. А потому, если бы эта книга вышла до 70-го года, то непонятно, как Иосиф не знал ее, и еще более непонятно, как не зная ее, он не воспользовался этой книгой, которая затрагивает основную цель, им преследуемую, говорит о героизме его соотечественников и показывает, что в этом отношении они ни в чем не уступают ни грекам, ни римлянам. С другой стороны, около 95-го года Климент Римский (Ad. Cor., 1, 55 и 59, изд. Philothee Bryenne) цитирует книгу Юдифь. Следовательно, она составлена около 80-го года. Государственное устройство евреев, вытекающее из рассказа, должно было нравиться людям, пережившим революцию 66-го года. Израиль, согласно автору, не имеет иного правительства, кроме центрального gerovsia и великого священника]. Пламенный патриот, составивший эту агаду по-еврейски [Греческий текст носит явные признаки перевода с еврейского, так, напр., III, 9 и в собственных именах местностей. Халдейский текст, о котором говорит св. Иероним (Proef.), если и существовал, то не был оригиналом. Изложение св. Иеронима не имеет здесь никакого значения; только один греческий имеет авторитет. Мы цитируем именно по греческому тексту.], заимствовал, согласно обычаю еврейских агад, хорошо известную историю Деборы, спасающей Израиля от его врагов убийством их вождя [См. Книгу Судей, IV, 9]. В каждой строке проскакивают прозрачные намеки. Древний враг божьего народа Навуходоносор (точный тип римской империи, который по греческим понятиям, был создан пропагандой язычества [вспомните Апок. Иоанна, IV, 9] хочет подчинить себе весь мир и принудить обожать себя вместо всех богов. Он поручает своему полководцу Олоферну [Это имя персидское. Автор не стесняется анахронизмом.] выполнить это предприятие. Все преклоняются, кроме еврейского народа. Израиль, хотя и не воинственный, но гордый народ, было трудно принудить. Он непобедим, пока соблюдает закон.

Разумный язычник Ахиор (брат света) знающий израильский народ, старается остановить Олоферна. Первым делом, по его мнению, следовало узнать, нарушил ли закон Израиль; если да, то его легко победить, если нет, надо остерегаться нападать на него. Но все напрасно; Олоферн идет на Иерусалим. Ключем к Иерусалиму служит один пункт, расположенный около Дофаима, при входе в гористую местность, на юге долины Ездрилон. Это место называлось Beth-eloah (Божий дом) [По-гречески Beteloea или Baiteoea par itoacisme, для Baiteloa. Имя деревни Betomesfaim (IV, 6) параллельно Beth-eloah, по-видимому тоже символическое и, кажется, не обозначает никакого географического места. Из всех многочисленных систем, придуманных, чтобы придать реальность этой фантастической топографии, единственно система Шульца имеет некоторое правдоподобие. Betylua в этой системе будет как Beit-ilfah, на северной горе; и эта система может ли противостоять возражениям.]. Автор описал его точно по образцу Бетара. Он расположен при входе в теснину, на горе, у подошвы которой бьет ключ, необходимый для жителей, так как цистерны верхнего города незначительны. Олоферн осаждает Beth-eloah, который доведен жаждой до крайнего положения. Но высший промысел предпочитает набирать более слабых для совершения великих подвигов. Вдова зилотка, Юдифь (иудейка), встала, помолилась и, выйдя из города, представилась Олоферну, как строго набожная женщина, не могущая выносить тех нарушений Закона, свидетельницей которых она была в городе, и обещала ему указать верное средство победить евреев. "Они теперь умирают от жажды и голода", - говорила она, - "что вынудило их нарушить предписание о съестных продуктах и есть первые плоды, предназначающиеся священникам, они послали в Иерусалим просит разрешение синедриона, но в Иерусалиме народ также распущенный и там им разрешат; и тогда будет легко победить осажденных." "Я буду молиться Богу," - прибавляет она, - "чтобы он сообщил мне, когда они согрешат". В то время, когда Олоферн вполне убедился в ее готовности на все, она отрубила ему голову. В течение всего своего путешествия, она ни разу не нарушила Закона. Она молилась и совершала свои омовения в назначенное время; она ела только то, что захватила с собой; даже тогда, когда пришла разделить ложе Олоферна, она пила свое вино. После совершения своего подвига Юдифь живет еще сто пять лет, счастливая и уважаемая, отказываясь от самых выгодных предложений вступить в брак. В течение ее жизни и еще долго после нее никто не осмеливался беспокоить еврейский народ. Ахиор тоже был вознагражден за свое знание еврейского народа. Он принял обрезание и стал на вечные времена потомком Авраама.

Автор, по своей склонности воображать превращение язычников, своей уверенностью, что Бог любит слабых, что он по преимуществу Бог отчаявшихся, приближается к христианам. Но по своей привязанности к букве Закона, он представляет собой чистого фарисея. Он мечтает об автономии израильтян под главенством синедриона и их наси. У него тот же идеал, что и в Явнее, согласно которому существует такой образ жизни людей, который угоден Богу; Закон составляет безусловное правило для этого строя; Израиль создан для того, чтобы выполнить его. Это народ, которому нет подобного; народ, ненавидимый язычниками, знающими, что он способен увлечь весь мир. Народ непобедимый, если он не грешит. К строгости фарисея присоединяется фанатизм зилота; призыв к мечу для защиты Закона; апология наиболее кровавых примеров религиозного насилия. Подражание книге "Эсфирь" проникает весь труд; автор читал эту книгу не в том виде, в каком она существует в еврейском оригинале, а с искажениями, заключающимися в греческом тексте. Литературное исполнение слабо; заурядные избитые слова еврейской агады, гимны, молитвы и т. п., напоминающие по временам тон Евангелия Св. Луки. Однако, теория мессианских ожиданий слабо разработана. Юдифь за свои добродетели по-прежнему награждается долгой жизнью. Эта книга, вероятно, с увлечением читалась в кругах Бетара и Явнеи; но, по-видимому, Иосиф не был знаком с ней в Риме; ее, несомненно, скрывали в виду того, что она заключала в себе много опасных намеков. Успех этого произведения среди евреев, однако, был непродолжителен; еврейский оригинал вскоре затерялся, но греческий перевод получил место в христианском каноне. Мы увидим, что этот перевод был уже известен в Риме в 95 году. Вообще, все апокрифические работы имели успех, признавались и цитировались непосредственно после выхода в свет. Эти новинки имели эфемерную скоропроходящую славу и быстро забывались.

Все более и более чувствовалась потребность в точном каноне священных книг. Тора, пророки, псалмы были всеми признаны основой. Только Иезекииль вызывал затруднения некоторыми параграфами, несогласными с Торой. Из затруднения вышли при помощи остроумных объяснений. Были колебания и по поводу Иова, смелость которого не соответствовала пиитизму того времени. Притчи, Экклезиаст и "Песнь песней" выдержали еще более горячее нападение. Свободная картина, набросанная в седьмой главе Притчей, профанирующий характер "Песни песней", скептицизм Экклезиаста, по-видимому, должны были лишить эти книги имени священных. Однако, восторг, внушаемый ими, к счастью взял верх. Их приняли, если можно так выразиться, с правом поправок и толкований. Последние строки Екклезиаста, по-видимому, смягчали скептическую неблагопристойность текста. Стали искать в "Песне песней" мистических глубин. Псевдо-Даниил завоевал себе место смелостью и самоуверенностью, но он не мог прорваться через непроницаемую цепь древних пророков и поместился на последних страницах рядом с книгой "Эсфирь" и позднейшими историческими компиляциями [См. порядок еврейских Библий]. Сын Сирахов потерпел поражение только благодаря откровенным признаниям современного текста. Все это составляет небольшую священную библиотеку в 24 произведения, порядок которых был неизбежно установлен. Но еще существовало много вариантов [Отступления, которые замечаются в разных вариантах, служат тому доказательством]; благодаря отсутствию гласных, к сожалению, во многих параграфах встречались двусмысленности, которыми различные партии пользовались, каждая в духе своих идей. И только несколько веков позже еврейская Библия представляла одну книгу, почти без вариантов, чтение которой было установлено до мелких подробностей.