Адин Штайнзальц - Библейские образы

Подтверждение этому — и в обстоятельствах дальнейших событий, выходящих за рамки рассказа о сотворении человека. Как в самом Танахе , так и в более поздней еврейской литературе, идея Творения неоднократно трактуется как разделение. Вследствие этого отношения между мужчиной и женщиной везде и во все времена имеют характер поисков чего-то потерянного, как говорит Талмуд. Мужское и женское начала по сути своей являются частями единого целого, первоначально созданного как одно существо, но разделенного на две половины — и прежде всего для того, чтобы связь между ними была неоднозначной, сложной и глубокой. Две половины этого целого постоянно ищут друг друга и не могут обрести покой, пока не соединятся — в новом, отличном от первого, единстве. «Поэтому оставит мужчина отца и мать и прилепится к жене своей; и станут (они) единой плотью» ( Брейшит 2:24 ). Смысл этих слов Танаха непосредственно вытекает из факта разделения: хотя связь с родителями весьма сильна — и даже, по существу, неразрывна, есть еще и другая связь, скрытая, но, тем не менее, существующая с момента рождения: связь с будущей женой или мужем. Для бытия нового человека эта связь даже более существенна, чем связь с родителями, так что, в конечном счете, он покидает их и отправляется на поиски своей утерянной «половины». Это поиски его собственной полноты, целостности, которую он утратил, когда, на втором этапе Творения мира , был как бы разделен надвое. То, что он ищет, — это возвращение к единству.

В соответствии с этим взглядом, изначально отношения между мужчиной и женщиной имели своим назначением не деторождение, но нечто более существенное и основополагающее. Воспроизведение вида — это вторичная функция. В повествовании о Творении и о Еве факт деторождения опережают многочисленные события огромной, судьбоносной важности. А рождение ребенка, описанное в Танахе как событие, удивляющее своей новизной и вносящее новые аспекты в отношения между мужчиной и женщиной, — это своего рода добавочное вознаграждение, новый человек, чудесным образом возникший в результате самого акта воссоединения. Первоначальное единство было стерильным, но, чтобы восстановить его, обе соединяющиеся части создают из себя нечто, не существовавшее раньше. И действительно, повествование, описывающее первое деторождение, подчеркивает чудо этого нового творения, чудо возникновения нового мира. Основа связи между мужчиной и женщиной заключается не в функции, но в сущностном объединении, в воссоединении двух сущностей. Поэтому и семья воспринимается нами как имеющая первостепенную ценность для человека, а не только как созданный обществом механизм для удовлетворения тех или иных нужд.

Рассказ о разделении, о расчленении надвое первичной человеческой личности позволяет понять и фундаментальное различие между человеком и другими живыми существами, которые с самого начала были разделены на особи мужского и женского пола. Из этого следует, что отношения между полами в животном мире основаны на воспроизведении вида, а не на каком-либо глубоком значении этих отношений, сущностном самом по себе. По этому поводу средневековый еврейский мыслитель Рамбан (раби Моше бен Нахман) сказал: «Никакой бык не берет корову в жены». Их связь случайна и функциональна в несравненно большей мере, чем это имеет место в человеческих супружеских отношениях.

Таким образом, становится ясно, что рассказ о сотворении Евы из цела представляет собой нечто большее, чем просто отчет о событии; он необходим для понимания сути супружеских или семейных связей и определения путей укрепления этих связей. Обширный свод еврейских брачных законов и обычаев во всех их деталях в конечном счете отражает изначальную роль первой женщины. До сегодняшнего дня благословение, произносимое на церемонии бракосочетания, («Порадуй же дружную любящую (пару), как радовал Ты в древности в райском саду сотворенное Тобою») — напоминает нам об Адаме и Еве. В сущности, каждое бракосочетание есть повторение отношений этой первозданной пары.

Другим важным элементом библейского рассказа о райском саде является описание роли Евы как лукавой искусительницы, по вине которой произошло изгнание из рая. Рассказ о том, как Ева соблазняла Адама, вызывает много вопросов, волновавших исследователей всех времен. В частности, возникает вопрос: почему события разворачивались таким образом и почему именно Ева соблазнила Адама, а не наоборот.

Одно из наиболее весомых объяснений основано на примечательной особенности этого первого поколения людей, особенности, которая была присуща только им: Адам находился в прямом контакте со Всевышними, тогда как Ева получала соответствующие указания через Адама. Из этого обстоятельства может быть сделан далеко идущий вывод: послушание Б-жественной воле должно быть основано на личной, прямой связи человека со Всевышним. Если же, при отсутствии таких отношений, повеления передаются через посредника, можно ожидать их невыполнения.

Повествование о Б-жественном откровении на Синае, рассказывающее о «создании» Израиля, повторяет в своей внутренней форме основные положения рассказа о сотворении Адама, являясь в то же время противоположностью истории изгнания первых людей из рая. Здесь заповеди даются народу совсем иначе: весь дом Израиля, мужчины и женщины, получают Тору совместно. Законоучители раннего средневековья ( ришоним ) находят даже намеки на то, что Тора была принята сперва женщинами ( домом Яакова ), до того, как она могла быть принята мужчинами ( домом Израиля ). Таким образом, наблюдается изменение первоначальной схемы, основанное, по крайней мере частично, на необходимости прямых и действенных взаимоотношений между Всевышним и избранным Им народом.

Есть этому и другие объяснения, которые, по меньшей мере, дают пищу для размышлений. Проблема, которая тем или иным образом занимала мудрецов эпохи Талмуда, заключалась в понимании и трактовке того, что они называли «дополнительной мерой понимания, данной женщинам». Речь идет о женской интуиции, которая включает в себя, помимо прочего, присущее женщинам чрезмерное любопытство. Описываемое в Танахе происшествие с Древом познания случилось, в частности, вследствие искушения знать слишком много. Любопытство само по себе не является пороком и не ведет к греху, но стремление разузнать выходящее за допустимые пределы опасно и развращает. Отсюда и попытка установить ограничения для женского любопытства.

В соответствии с другой точкой зрения, которая также была предметом многочисленных обсуждений, грех, связанный с Древом познания , обусловлен, в частности, особым характером отношений между мужчиной и женщиной. Аспекты этого греха, разумеется, весьма различны, — они включают в себя вопросы соотношения знания и целомудрия, жизни и смерти.