Николай Пестов - Современная практика православного благочестия. Том 2

На исповеди больной ранее не приносил в них покаяние. Старец добился у него полноты раскаяния, исповедал и причастил его. С тех пор мысли о самоубийстве прекратились.

Как видно из вышеизложенного, искреннее покаяние и исповедь в содеянных грехах несут христианину не только их прощение, но и полноту духовного здоровья при возвращении к согрешившему благодати и сопребывание с христианином Святого Духа.

Поскольку только через разрешение священника грех окончательно изглаживается из нашей «книги жизни», то, чтобы не подводила нас наша память в этом самом важном из дел нашей жизни, необходимо записывать наши грехи. Однако на исповеди грехи лучше говорить не по записи, а на память, а запиской пользоваться лишь для того, чтобы как следует, тщательно подготовиться к исповеди. Так предлагал делать своим духовным детям старец о. Алексий М. В отношении исповеди он давал такие указания:

«Подходя к исповеди, надо все вспомнить и со всех сторон рассмотреть каждый грех, все мелочи приводить на память, так, чтобы в сердце все бы перегорело от стыда. Тогда грех наш станет противен и создастся уверенность, что мы более не вернемся к нему.

Вместе с тем надо почувствовать и всю благость Божию: Господь излил за меня кровь, заботится обо мне, любит меня, готов, как мать, принять меня, обнимает меня, утешает — а я грешу и грешу.

И тут же, когда подойдешь к исповеди, то каешься Господу, распятому на кресте, как дитя, когда оно со слезами говорит: "Мама, прости, больше не буду".

И тут есть ли кто, нет ли, будет все равно: ведь священник — только свидетель, а Господь все грехи наши знает, все мысли видит. Ему нужно только наше сознание себя виновным.

Так, в Евангелии Он спросил отца бесноватого отрока, с каких пор это с ним сделалось (Мк. 9, 21) . Ему это было не нужно, Он знал все, а сделал для того, чтобы отец сознал свою виновность в болезни сына».

На исповеди о. Алексий не допускал исповедника говорить подробности для грехов плоти и касаться других лиц, их проступков.

Виноватым можно было считать у него только себя. Рассказывая о ссорах, можно было говорить только то, что говорил сам (без смягчения и оправданий), и не касаться того, что отвечали тебе. Он требовал, чтобы других оправдывали, а себя обвиняли, даже если и не было твоей вины. Раз поссорились — значит, виноват ты.

Однажды сказанные на исповеди грехи более уже не повторять священнику, на исповеди они уже прощены.

Но это не значит, что христианин может совершенно выкинуть из своей памяти наиболее серьезные из своих жизненных грехов. Греховная рана на теле души залечена, но рубец от греха остается навсегда, и это должен помнить христианин и глубоко смиряться, оплакивая свои греховные падения.

Как пишет прп. Антоний Великий:

«Господь Благ и отпускает грехи всех, обращающихся к Нему, кто бы они ни были, так что не помянет о них более. Однако же Он хочет, чтобы те (помилованные) сами помнили о прощении своих грехов, доселе соделанных, чтобы, забыв о том, не допустить чего-либо в поведении своем такого, из-за чего принуждены будут дать отчет и в тех грехах, которые были уже прощены, как это случилось с тем рабом, которому господин возобновил весь долг, который ранее был отпущен ему» (Мф. 18, 24–35).

Таким образом, когда Господь отпускает нам грехи наши, мы должны не отпускать их себе самим, но всегда помнить о них через (непрестанное) возобновление раскаяния в них. Об этом говорит и старец Силуан:

«Хотя грехи прощены, но всю жизнь надо о них помнить и скорбеть, чтобы сохранить сокрушение».

Здесь следует, однако, предупредить, что воспоминание о своих грехах может быть различным и в некоторых случаях (при плотских грехах) может даже вредить христианину. Об этом так пишет прп. Варсонофий Великий:

«Воспоминание же грехов разумею не каждого порознь, чтобы иногда и через их припоминание враг не ввел нас в то же пленение, но достаточно лишь вспомнить, что мы виноваты во грехах»

Следует упомянуть вместе с тем, что старец о. Алексий Зосимовский считал, что хотя и было после исповеди отпущение какого-либо греха, но если он продолжает мучить и смущать совесть, то надо снова в нем исповедоваться.

Здесь уместно упомянуть и мнение еп. Иннокентия Херсонского, что отпущение грехов священником еще не значит, что отпущенные им грехи прощены и Богом. Он говорит: «Без веры и покаяния, сколько бы священник ни говорил: "Прощается", "Разрешается", — ты от Бога не получишь разрешения».

Для искренно кающегося во грехах не имеет значения достоинство священника, принимающего его исповедь! Об этом так пишет о. Александр Ельчанинов:

«Для человека, действительно страдающего язвой своего греха, безразлично, через кого он исповедует этот томящий его грех; лишь бы как можно скорее исповедать его и получить облегчение.

В исповеди самое важное — состояние души кающегося, каков бы ни был исповедующий. Важно наше покаяние, а не он, что-то вам говорящий. У нас же часто личности духовника уделяется первенствующее место».

При исповедании своих грехов или при спрашивании у духовника совета очень важно улавливать его первое слово. Старец Силуан дает такие указания по этому поводу:

«В немногих словах исповедник говорит свой помысл или о своем состоянии самое существенное и затем оставляет духовника свободным.

Духовник, молясь с первого момента беседы, ждет вразумления от Бога, и если чувствует в душе "извещение", то дает такой ответ, на котором и следует остановиться, потому что когда упущено "верное слово" духовника, то вместе с тем ослабляется действенность Таинства, и исповедь может превратиться в простое человеческое обсуждение».

Может быть, некоторые кающиеся в серьезных грехах на исповеди священнику думают, что последний будет с неприязнью к ним относиться, узнав их грех. Но это не так. Как пишет архиеп. Арсений (Чудовской):

«Когда грешник чистосердечно, со слезами кается духовнику, то у последнего невольно в сердце возникает чувство отрады и утешения, а вместе — и чувство любви и уважения к кающемуся.

Открывшему же грехи может, пожалуй, показаться, что пастырь и не посмотрит теперь на него, так как он знает его скверны и презрительно отнесется. О, нет! Мил, дорог и как бы родной делается пастырю искренно кающийся грешник».

О том же пишет и о. Александр Ельчанинов:

«Почему духовнику не противен грешник, как бы ни были отвратительны его грехи? — Потому что в Таинстве покаяния священник созерцает полное разделение грешника и его греха».

Обычно люди, неопытные в духовной жизни, не видят множественности своих грехов. «Ничего особенного», «как у всех», «только мелкие грехи — не украл, не убил» — таково обычно начало исповеди у многих.