Митрополит Макарий - История русской церкви (Том 8)

Настал, наконец, Собор, столь давно желанный, - Собор, далеко превосходящий все прежние Соборы Западнорусской Церкви и по важности предмета, о котором должен был рассуждать, и по оригинальному, или необычному, своему составу, и по многочисленности лиц, съехавшихся на Собор. Предметом рассуждений Собора был вопрос о перемене одного вероисповедания на другое, православного на латинское целым народом, иначе вопрос об унии западноруссов с Римом. В состав Собора должны были войти, с одной стороны, лица, уже признавшие унию и решившиеся принять ее, равно как покровительствующие им латиняне, а с другой - православные, твердые в своем исповедании и противившиеся унии, которых, однако ж, надеялись привлечь к ней. По числу членов обе стороны были весьма неравны. На стороне православных находились: 1) два патриарших экзарха: Никифор от патриарха Цареградского и Кирилл Лукарис от Александрийского - и, кроме того, из Цареградской же патриархии: Лука, митрополит Белградский, Макарий, архимандрит монастыря Симона - Петра на Святой горе, по поручению Паисия, епископа Веноцкого, и Матфей, архимандрит святогорского Пантелеимонова монастыря, по поручению Амфилохия, епископа Мукацкого; 2) два западнорусских епископа: Гедеон Балабан, епископ Львовский, и Михаил Копыстенский, епископ Перемышльский - и с ними девять архимандритов: киево-печерский Никифор Тур, дерманский, супрасльский, пинский и другие, два игумена и множество протоиереев, священников, монахов, по одному свидетельству, до 106, а по другому, более 200; 3) многие государственные сановники и послы, или депутаты. В числе первых были князь К. К. Острожский с сыном своим Александром, воеводою волынским; князь Александр Полубенский, каштелян новогродский; стольник земли Волынской Андрей Боговитин, судья земский луцкий Чаплич, судья гродский владимирский Павлович и другие. В числе послов одни были от воеводств и поветов: Литовского, Киевского, Русского, Волынского, Брацлавского, Перемышльского, Пинского, другие - от городов: Вильны, Львова, Пинска, Бельска, Бреста, Каменца Подольского, Киева, Владимира, Минска, Слуцка и пр., третьи - от братств: виленского и львовского. Не должно удивляться, что на Собор съехалось такое множество не одних духовных, но и мирян: сам король и потом митрополит приглашали на этот Собор своими грамотами всех православных, а митрополит еще прибавлял, что если кто не может приехать, то прислал бы своих послов, да и Собор касался вопроса, слишком близкого всякому православному. На стороне униатов находились:

1. представители Западнорусской Церкви: митрополит Михаил Рагоза, владыки - Владимирский Ипатий Потей, Луцкий Кирилл Терлецкий, Полоцкий Герман, Пинский Иона Гоголь, Холмский Дионисий Збируйский и с ними, вероятно, несколько других духовных, из которых, впрочем, известны только три архимандрита: браславский, лаврашевский и минский;

2. послы папы, им самим назначенные: Ян - Дмитрий Соликовский, арцибискуп Львовский, Бернард Мациевский, бискуп Луцкий, Станислав Гомолицкий, бискуп Холмский, и с ними четыре иезуита: знаменитый Скарга, друг короля, товарищ Скарги Иуст Роб, Максим Латерна, бывший духовник Стефана Батория, и Каспар Нагай;

3. послы короля, прибывшие, впрочем, только на второй день Собора: гетман литовский, князь Христофор - Николай Радзивилл, канцлер литовский Лев Сапега и подскарбий литовский, староста брестский Димитрий Халецкий и, кроме того, великое множество других лиц, знатных и незнатных, имена которых остались неизвестными.

Надобно заметить, что при съезде на Собор допущено было двоякое нарушение королевской грамоты, которою разрешалось созывание Собора. Грамота говорила, чтобы, кроме католиков и православных, на Собор не допускались никакие иноверцы. Между тем к стороне православных, и без того многочисленной, присоединились еще многие протестанты, может быть, из местных же жителей города Бреста. Впрочем, они только оказывали внимание православным, подкрепляли их своими советами, возбуждали против латинян по своей обычной вражде к последним, но в решении дел православным духовенством на Соборе не принимали ни малейшего участия. Грамота требовала еще, чтобы все приходили на Собор как можно скромнее и не приводили с собою толпы. Между тем князь Острожский и другие православные паны явились с множеством вооруженных людей, с татарами, гайдуками, казаками и даже с пушками. Но это было только мерою предосторожности. Православные знали, с кем имеют дело; знали, что если они явятся без подобной охраны, то против них на Соборе могут употребить насилие и если не принудят их к принятию унии, то непременно воспрепятствуют им составить свой Собор для осуждения унии.

Съехавшись в Брест несколько прежде срока, назначенного для открытия Собора, православные посылали к митрополиту свои посольства как для приветствования его, так и для узнания от него о месте, времени, порядке собраний и других делах Собора. Но посланные были отпускаемы митрополитом или совсем без ответов, или с ответами очень неприятными и нимало не клонившимися к любви и согласию, даже с совершенным огорчением. Накануне Собора, т. е. 5 октября, посылали к митрополиту и находившимся с ним владыкам и протосинкеллы Никифор и Кирилл свою грамоту с приветствием от себя и с напоминанием, чтобы митрополит и владыки явились представителям патриархов для засвидетельствования должного почтения и для предварительных совещаний относительно Собора. Но послам дан был ответ: "Подумаем, если следует явиться, явимся" - и не явились. Князь Острожский также посылал к митрополиту знатных людей, желая с ним видеться, но митрополит на то не согласился, а просил князя, чтобы он постарался увидеться с ним и с владыкою Владимирским в доме последнего.

Очень понятно, почему митрополит с своими единомышленниками накануне Собора действовал так уклончиво, нерешительно, боязливо: положение их было крайне затруднительное. Для них вопрос об унии был уже решен окончательно, и они шли на Собор затем только, чтобы повторить там исповедание веры, которое произнесли в Риме Потей и Терлецкий, и дать торжественную клятву на покорность папе. А для православных вопрос этот вовсе не был решен, и они съехались на Собор, чтобы еще рассуждать об унии и с нескрываемым намерением совершенно ее отвергнуть. Что ж вышло бы, если бы эти люди с такими противоположными целями и намерениями сошлись вместе для совокупных рассуждений? В то же время митрополит ясно понимал, что если он согласится с православными составить один Собор, в таком случае председательство на Соборе должно принадлежать не ему, митрополиту, а уполномоченному от Цареградского патриарха, протосинкеллу Никифору, и тогда при многочисленности православных на Соборе не только дело унии может совершенно расстроиться, но и он сам, митрополит, и единомысленные с ним владыки могут подвергнуться с позором соборному суду и осуждению за измену православию. Наконец, митрополит и бывшие с ним владыки находились в большом страхе ввиду той военной силы, какую привели с собою православные, и не зная, в ком искать себе охраны и защиты, так как королевские послы тогда еще на Собор не прибыли.