Никодим Святогорец - О хранении чувств

И что из этого следует? Что всякое зло и страсть входят в душу посредством чувств. И если не хранить чувств, то невозможно уничтожить страсти. И как же их хранить? Слушай: окна храма Соломона были обтянуты сеткой, чтобы не пробрались через них нечистые насекомые, и это служило образом того, что тот, кто хочет сохранить свою душу от нечистых чувственных похотений, должен закрыть окна чувств сетью — памятью о смерти, об ответе на Страшном Суде, о муках вечных. Таким образом человек может отвергнуть похоти и грехи, с какими сталкиваются его чувства. А преподобный Исидор Пелусиот, уча, каким образом хранить чувства от похотей, говорит, что ум человека должен стоять, как царь и самодержец, и иметь помыслы, какие бывают у сильных и вооруженных воинов, чтобы они охраняли врата чувств и не впускали врагов внутрь, поскольку если они не войдут, то брань легка, а если войдут, то победа сомнительна. И так не только сохранишься ты от внешних телесных страстей, но и внутренние душевные страсти (образовавшиеся от прежних впечатлений), когда прекратится доступ чувственных похотений, постепенно ослабнут и со временем совершенно исчезнут. О том же говорит и преподобный авва Пимен: "Как змея, если ее закрыть в сосуде, со временем умрет без пищи, так и страсти, таящиеся в нашем сердце, если не кормить их через чувства входящими образами, ослабнут и исчезнут" ( из Отечника ).

А вслед за тем и диавол, пищей которого служат страсти и похоти, лишившись этой пищи, погибнет, как о том говорит Иов: Мраволев погибе, занеже не имеяше брашна (Иов. 4, 11). Эти слова святой Нил толкует так, что диавол назван мравольвом , поскольку и всякая страсть вначале кажется маленькой, как муравей, но затем становится огромной, как лев. Видишь, каких врагов тебе предстоит победить? Видишь, что и страсти, и диавола ты победишь, если отсечешь похоти чувственные? Но это отсечение и победа не придут к тебе без борьбы, как и во внешней битве нельзя победить без нее. Конечно, тебе предстоит трудная брань и с греховной привычкой, и с диаволом, но стой мужественно, не склоняясь к воле вражьей, помня следующие слова святого Григория Богослова: "Не становятся героями ленивцы, но победы создают славу". Мужественным противлением похотениям твоих чувств дай врагу понять, что ты воистину верный раб Христа, победившего страсти и сатану, и всегда показывай врагу, что ты не раб своих чувств, но царь и господин, что ты не просто плоть и кровь, но и разум, дарованный Богом, чтобы властвовать над бессловесными страстями тела.

Борясь с дурной привычкой, приведи себе на память мудрое изречение: "Благое отучает от злого" — и скажи себе: "Если приучил я свои чувства к похоти, так что выработалась у них злая привычка, то почему же теперь не могу я приучить их к обратному, чтобы от хорошего урока выработалась добрая привычка? Но мне предстоит испытать горечь и трудности в начале? Пусть я их испытаю, чтобы потом смог я испытать и радость, и легкость, ведь если трудны и горьки для чувств первые дела и уроки добродетели, рождающие привычку, то дела, рожденные этой доброй привычкой, сладки и легки".

Короче говоря, вот невидимо предстоят небесные Ангелы, держащие в руках венцы, вот восседает Венцедавец Христос — и сколько раз ты победишь в этой брани и не поддашься чувственным похотям, столько раз будешь увенчан нетленными венцами. Но, будучи побежден и раз, и два, не прекращай борьбы, а призывай на помощь Бога, и, если будешь так поступать, тотчас придет благодать Божия на помощь тебе и не оставит тебя погибнуть совершенно.

Не думай, что победа здесь возможна легкая и быстрая. Воистину, возлюбленный, победа над страстью и над чувственным похотением величественнее победы над сотней врагов и подчинение твоих чувств уму выше, чем подчинение обширных царств, потому и царь Александр Македонский, когда ублажали его за победу над всем миром, благоразумно ответил: "Тщетны будут все мои победы, если я не одержу победу над самим собой", поскольку многие, будучи господами мира, оставались рабами собственных страстей.

Воображение — это широкая доска, на которой изображается то, что мы видели глазами, о чем слышали ушами, что чувствовали и осязали. Аристотель называет воображение общим чувством: общим — поскольку оно объемлет впечатления всех пяти чувств; чувством — поскольку то впечатление, какое производит каждое из чувств в отдельности, может произвести воображение (так, например, если кто-то ест лимон, а рядом стоит другой и смотрит на него, то у этого другого начинает выделяться слюна. Но то же испытывает и тот, кто только представит себе лимон в своем воображении).

Поэтому, возлюбленный, как необходимо беречь внешние чувства от страстных впечатлений, так же нужно беречь и внутреннее чувство, то есть воображение, не позволяя ему представлять ни страстные образы, какие видели глаза, ни неуместные слова, какие слышали уши, ни благоухание, какое чувствовал нос, ни изысканные блюда, какие вкушали уста, ни страстные прикосновения, какие испытывало осязание, поскольку что пользы сохранять внешние чувства и не сохранять воображение, вмещающее все возбуждающие похотение впечатления чувств и производящее то же смятение в душе?

И с еще б!ольшим вниманием должны мы хранить воображение, поскольку если внешние чувства действуют только при наличии чувственных вещей, то воображение — напротив. Даже в том случае, когда человек один заперт в доме или обитает в пустыне, — открывая книгу воображения, он представляет образы, речи и тому подобное. Необходимо хранить воображение, поскольку оно если увлечется представленным образом, то склоняет и внешние чувства к сочувствию (как то наглядно показывает пример с лимоном).

К тому же воображение действует быстрее всех прочих чувств, запечатлевая, а затем представляя греховные образы и услаждая ими, так что необходимо следить за ним с величайшей внимательностью. Запечатлев какой-либо образ, воображение, по природе своей, не оставляет его в забвении, но выводит наружу. Так, например, при упоминании имен Марфа, София воображение тотчас рисует образы Марфы и Софии и воспроизводит определенное отношение к ним.

И бывает, что мы уже и похоронили знакомого нам человека, и своими руками держали его кости, но безумное воображение все еще рисует его нам живым и смущает нас представлением о нем. И наконец, изо всех сил нашей души именно к воображению диавол имеет особенную близость, используя его для прельщения человека. Ведь он, будучи сам создан простым и без!образным умом, как и прочие Ангелы, вообразив, что может уподобиться Всевышнему, из Ангела света стал темным диаволом. Он через воображение прельстил Адама, так что он представил себя равным Богу, а до грехопадения человеческий ум не имел воображения. Но не только Адам, а вообще все люди, которые когда-либо впадали в грех или прелесть, прельщались воображением.