Протоиерей Александр - ХРИСТОС И ЦЕРКОВЬ В НОВОМ ЗАВЕТЕ

Здесь Павел отдает должное греческой трихотомии в понимании устройства человеческого существа. Нам же интересно отметить, как всецело и безоговорочно принимается уверенность в том, что именно весь человек, включая тело, должен быть удостоен встречи с Господом. Впоследствии Павлу придется спорить с греческим неверием в воскресение тела, что будет мешать и принятию христианского Благовестия (см. 1 Кор. 15). Здесь же Павлу пока не приходится вдаваться в эти детали — его ожидало непонимание другого рода.

Во-первых, новообращенные смущались и огорчались тем обстоятельством, что некоторые из их близких — друзья или родственники, — умирающие или уже умершие, тем самым якобы лишались (или уже лишились) радости встречи с Господом Иисусом, когда Он, наконец, придет. Во-вторых, ввиду скорого Пришествия — а кто-то даже пустил слух, что Господь уже пришел, — новообращенным казалось, что остаток жизни уже не имеет смысла и что даже не нужно трудиться и выполнять свои повседневные дела.

В ответ на тревожные известия о таких настроениях, полученных от Тимофея, ап. Павел пишет послания — сначала одно, потом другое. Возможно, что 2 Фес. является переработанным вариантом 1 Фес., причем эту переработку мог совершить на сам апостол Павел, а кто-то из его учеников два-три десятилетия спустя. На это указывает отличие более поздней эсхатологии 2 Фес. от более первоначальной и простой эсхатологии 1 Фес.

Павел ни слова не говорит об Иисусе как о Мессии [354], что было бы актуально для иудеев, зато много говорит об избрании всех обратившихся ко Христу. «Избрание» (e)klogh\, 1 Фес. 1, 4) — категория, применявшаяся в Ветхом Завете лишь к Израилю, а теперь, во Христе, она относится ко всем уверовавшим в Него. В том же смысле следует понимать и его слова о Боге, «призвавшем» [355](gen. kalou=ntoj) фессалоникийцев «в Свое Царство и славу» (1 Фес. 2, 12).

Кстати, понятие «церковь» [356], здесь понимаемое как обозначение конкретной христианской общины (см. 1 Фес. 1, 1 и др.), греч. e)kklhsi/a, образовано от klh=sij — «призвание» (от kale/w, «звать»). В Церковь призваны все в равном достоинстве. Впрочем, мысль о том, что язычники призваны в Церковь, так же как иудеи, здесь, в своих первых посланиях Павел подчеркивает не так уж настойчиво [357]. Скорее, он это подразумевает, не раскрывая в полемической форме, как он будет вынужден делать впоследствии. Но даже и в такой неразвернутой форме мысль о равной чести язычников наряду с иудеями в Церкви звучит ново и необычно.

Сказывается и полемика с иудействующими, «которые препятствуют нам говорить язычникам» (1 Фес. 2, 16).

Павел много пишет о своих чувствах по отношению в фессалоникийцам — о любви и о личном расположении, сравнимых с родительскими чувствами по отношению к детям:

Мы могли явиться с важностью, как апостолы Христовы, но были тихи среди вас, подобно как кормилица нежно обходится с детьми своими (1 Фес. 2, 7).

11...каждого из вас, как отец детей своих, 12мы просили и убеждали и умоляли поступать достойно Бога (1 Фес. 2, 11-12).

Перед нами совсем не «доказательства» апостольства — в них нет нужды, его никто не оспаривает, да и вопрос так вообще не стоит. Отстаивать свое апостольство в полемике Павел будет вынужден опять-таки чуть позже. Здесь он говорит не столько даже о своем апостольстве (он не называет себя апостолом в 1, 1, а в 2, 7 косвенно слышится даже некоторое «дистанцирование» от апостолов), сколько о том, как он поделился самым дорогим и сокровенным и очень рад, благодарит Бога за «дело веры и труд любви и терпение упования» (1, 3), проявленные фессалоникийскими новообращенными.

13Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды. 14 Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним. 15Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших, 16потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; 17потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем (1 Фес. 4, 13-17).

Этот небольшой отрывок как раз и есть одно из тех рассуждений, если не главное, ради чего написано все послание. К тому же нам важно остановиться на этом отрывке, потому что он имеет в Православной Церкви еще и литургическое значение, будучи Апостольским чтением в чине отпевания усопших.

Ап. Павел обращается к фессалоникийским христианам со словом утешения, которое основано не просто на сочувствии к людям, разлучающимся со своими умершими родственниками и друзьями. Его слово о радости («дабы вы не скорбели» [358], ст. 13) основано на Благой вести, на учении о том, что в воскресшем Иисусе все воскреснут. В этом — «надежда» (по-слав. «упование», ст. 13), которой не имело общество, окружавшее маленькую, только что родившуюся христианскую общину в Фессалонике. В ту эпоху греки не верили ни в воскресение, ни в жизнь по воскресении [359].

Кстати, ситуация во многом остается похожей и сейчас. Это всегда ощущаешь, когда совершается отпевание. Апостольское чтение в своих первых же словах как будто прямо обращено к людям, собравшимся для прощания с усопшим:

Бра1тiе, не хощy ва1съ не вёдэти w3 u3ме1ршихъ, да не скорбите2, я4коже и3 про1чiи, не имyщiи u3пова1нiz:

Братия, не хочу оставить вас в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды.

С одной стороны, христианское православное отпевание, конечно, выражает печальные чувства утраты и разлуки. Но при этом по своей сути служба эта — Пасхальная, воскресная, ибо вся она вытекает из христианского изначального и ничем не заменимого провозвестия о воскресении и о торжестве жизни во Христе. Да, смерть близкого — величайшая разлука и печаль, но это всего лишь разлука. Пожалуй даже, отпевание — одна из самых Пасхальных служб Православной Церкви. Наиболее полно такому своему богословскому содержанию служба отпевания соответствует непосредственно в дни Святой Пасхи — точнее, в дни Светлой (Пасхальной) седмицы, когда Уставом предписывается в качестве отпевания совершать последование Пасхальной утрени.

И здесь зачастую обнажается такой стык христианской подлинно церковной и нехристианской или, во всяком случае, псевдоцерковной жизни, который показывает, насколько трудно человеку вместить и воспринять всю новизну Христова Благовестия как свою личную радость. Общеизвестно, что отпевание — один из тех немногочисленных моментов, когда в Церковь приходят самые разные люди, далеко не всегда являющиеся практикующими христианами. В этот момент ими движут самые разнообразные добрые чувства — любви, дружбы, родственной привязанности, долга перед усопшим, — но редко среди этих чувств обретается по-настоящему христианская надежда. Вместо надежды на Христа и на непременную встречу в Нем — безысходная, всеподавляющая тоска. Траур черного цвета — в противоположность блистающему свету Воскресения. Хорошо еще, что Устав предписывает надевать священнические одежды белого цвета. Но в остальном, к сожалению, мирской, нехристианский, нецерковный траурный черный цвет и трагически-унылый тон песнопений все-таки проникли в погребальное богослужение Православной Церкви, отчасти подавив то Пасхальное, что было и должно оставаться в нем на первом плане. Церковь как будто не смогла устоять перед натиском «мира сего» и ввела, например, в свое пение заунывные, прямо скажем, «антипасхальные» по своей тональности мелодии. Расцвет подобного «псевдохристианского» церковного творчества — причем не только в службе отпевания, а и в других областях церковной жизни — пришелся на XIX век, который был одним из самых тяжелых периодов в истории Церкви. Парадоксально, что сейчас это воспринимается многими как эталон и чуть ли не предмет реставрации.