Иоанн Кронштадтский - Живое слово мудрости духовной

Если бы христиане твердо веровали в те воздаяния вечные, которые обещаны истинно подвизающимся в этой временной жизни и которые получили уже подвизавшиеся добрым подвигом, — о, как бы они старались подвизаться здесь всеми силами, каждый в своем звании и состоянии — в духовном, гражданском, военном, земледельческом, студенческом, ремесленном, купеческом и т. д. Все бы мужчины и женщины наперебой старались восхитить венцы небесные от Бога и переселиться в вечную жизнь, где вечное блаженство, вечная радость, вечная святость, вечная правда, вечный мир! Но в этом-то и заключается претыкание для бесчисленного множества — именно сомнение в вечной жизни или неверие в воскресение и будущее блаженство или даже неверие в Бога Мздовоздаятеля. У всех опускаются руки, все бездействуют или ленятся подвизаться, прилепляются крепко к жизни временной, прилепляются различными житейскими страстями и удовольствиями и не приносят плода добрых дел, всегдашнего покаяния, и жизнь пропадает даром.

Человеку, разумному созданию Божию, царю земных тварей, даны Творцом твердые и непреложные законы, глубоко положенные в глубине существа его, в его совести и в сердце, и он обязан исполнять их разумно и неотложно, как правило жизни, как священный и непреложный долг твари относительно своего Творца. От исполнения этих законов зависело и зависит благо его жизни: близость к Творцу, союз с Ним, мир, радость, бессмертие, — а нарушение их влекло всякие бедствия: разрушение союза с Творцом, смятение в душе и теле, мрак, скорбь и тесноту, проклятие, болезни и смерть.

Недолго первые человеки были верны Богу чрез исполнение данной заповеди и были блаженны своим союзом с Ним. Союз вероломно нарушен, человек согрешил и расстроил дивную гармонию своей богоподобной природы, развратив ум, сердце и волю, осквернив совесть, впал в неоплатные долги пред Творцом своим и подверг себя грозному суду правды Божией. Суды Божии стали исполняться над родом человеческим вскоре: Адам и Ева первые выслушали от Самого Творца грозный суд проклятия и смерти и изгнаны из рая сладости для возделывания земли, а потом первый мир людей Господь осудил за всякие беззакония и нераскаяние на истребление потопом, города Содом и Гоморру — на истребление огненным и серным дождем. Потом открылись междоусобия и кровопролитные войны народов, неурожаи, моровые поветрия, землетрясения, как наказание за грехи, и чрез все времена, даже до нашего злополучного времени, Господь являет грозные суды Свои над народами, как и над отдельными личностями.

В настоящее время всякие неправды как море покрывают землю, своеволию человеческому нет конца, всяким заблуждениям и порокам широко отверсты двери. Законы Божии попраны, твари забыли своего Творца, грешные люди в гордости своей возомнили себя неповинными, оскверненные всякими нечистотами забыли нечистоты свои. Вол знает владетеля своего, и осел — ясли господина своего (Ис. 1, 3), а христиане отверглись от Христа своего, Спасителя своего, искупившего их Кровию Своею от проклятия и смерти. От подошвы ноги до темени головы нет в обществе здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны, неочищенные и необвязанные и не смягченные елеем… Если бы Господь Саваоф не оставил нам небольшого остатка, то мы были бы то же, что Содом, уподобились бы Гоморре (Ис. 1, 6, 9). А вот эти слова пророка идут прямо к нашему времени: …в народе один будет угнетаем другим, и каждый — ближним своим; юноша будет нагло превозноситься над старцем, и простолюдин над вельможею (Ис. 3, 5). Наши юноши-интеллигенты извратили всякий общественный и учебный порядок: взяли на себя дело политики и суда, не будучи никем к тому призваны, взялись судить своих учителей, начальников и правительство и едва не самих царей, судили и осудили со своим главою — Львом Толстым Самого всемирного и Страшного Судию — Христа Бога, грядущего со славою судить живых и мертвых, дерзко осудили Святую Церковь Христову, не имущу скверны, или порока, или нечто от таковых (Еф. 5, 27), ее учение, спасительные Таинства и служителей Христа.

Истинно близок день пришествия Страшного Судии для Суда над всеми людьми, потому что уже настало предсказанное отступление от Бога и открылся уже предтеча антихриста, сына погибели, противящегося и превозносящегося выше всего, называемого Богом или святынею… тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи (и верят лжецу Толстому) , да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду (2 Фес. 2, 3–4, 7-12).

Всеми теперь овладела горячка и жажда свободы. Но свобода большинством понимается неправильно — не по Божию разуму, а по человеческому, слепому, именно понимается как повод к угождению плоти, в которой не живет доброе. Ибо все, что в мире, есть похоть плоти, похоть очей и гордость житейская (ср.: 1 Ин. 2, 16), она не от Отца Небесного, а от мира сего, она вражда против Бога.

Возьмем для примера свободу печати, представители которой в шутку или всерьез называют ее "шестой великой державой". Всеми силами они добивались от правительства этой свободы и добились. Но что же это за свобода? Свобода иных скорописцев писать и печатать все, что ни попало на глаза, что только пришло на ум, или то, чем бы можно было напакостить ненавидимому человеку или обществу, и прежде всего свобода обливать литературною грязью свою же пишущую братию, — братию добросовестную, верующую, разумную, искреннюю, патриотическую — истинную соль, свет литературы. Что же это за свобода? Это — восстание, чернильный поход против истинной свободы, попытка уничтожить в печати все, что есть истинного, разумного, идеального, прекрасного, твердого в вере, политике, общежитии, в семье, в воспитании, в домашних и общественных работах, в государственном управлении. Отвратительно читать в некоторых мелких газетах, а иногда и крупных, ругательные выходки против газет серьезных, в которых многое из напечатанного как елей, как бальзам для сердца прямого, правого, нелукавомудрствующего.

Возьмем еще свободу политическую, свободу религиозную. Печать дождалась от правительства и этой свободы. Что же вышло? Все газеты и журналы заговорили о политике на сотни ладов, кто во что горазд и кто чем, каким складом мысли богат. Все высшие, даже иные средние учебные заведения ринулись в политику, до понятия которой не доросли, и, задавшись политикой, забыли, что они воспитанники, забыли свои книги, свои специальности, критикуют и дразнят своих профессоров и, пожалуй, ректоров, потребовали себе автономии, как мужи зрелого возраста, устранили начальство, как и подобает будто бы самостоятельным, и провозгласили безначалие; а то и в Государственную Думу они залезть не прочь. А там что будут делать? Догадаться всякому нетрудно. А что если и простой народ от сохи и косы пойдет заниматься только политикой? Кто будет пахать и косить?