Александр Мень - Трудный путь к диалогу

- Самое прямое. Он сознательно стремился устранить религию, чтоб заменить ее своим культом, потому что это для него было политически выгодным. Он понимал, что не просто страх должен укреплять его власть вождя и полную ему преданность. Если его будут считать высшим существом, божеством, эта преданность будет обеспечена.

- А в юности вы в него верили?

- Думаю, я рано получил прививку против культа Сталина. Именно в сталинское время на рынке, среди гвоздей и морских свинок, я нашел... старые книги Владимира Соловьева, Сергия Булгакова и читал... с дрожью. В то время, когда не было ни самиздата, ни тамиздата, в сфере философии печаталась только ахинея, которую нельзя было брать в руки, я открыл мир великих мыслителей.

- "Изучал биологию в Москве и Иркутске" - так пишут о вас, отец Александр, о священнослужителе, и для нас это удивительно...

- После школы я решил окончить вуз. А семинарию - после того, как отработал положенные годы. Биология была моим хобби. Выбор, естественно, пал на нее. Наш московский пушно-меховой институт при Хрущеве был расформирован. И после второго курса нас отправили в Иркутск. В студенческие годы, как и в школе, я продолжал усиленно изучать богословскую религиозную философию, церковный устав. Так и освоил основы академического курса. Что касается биологии... Поработать на ее поприще мне так и не пришлось. Я был исключен во время госэкзаменов - отчислили как активного церковника.

- Как вы себя чувствовали после этого?

- Я воспринял это как Божий знак. И отправился в армию. А летом 1958 года в возрасте 23 лет был рукоположен. Позднее, заочно, окончил семинарию и академию.

- Если бы политика по отношению к религии тогда была другой, стали бы вы священнослужителем или предпочли науку?

- Мое решение не зависело от политики. Но если бы ситуация была иной, я бы, вероятно, сочетал научную работу с пастырской и богословской, как это делали на Западе Васман, Тейяр де Шарден или Пауэлл.

- Времена меняются и у нас. И сейчас некоторые священнослужители могут сочетать свою деятельность с работой в Советах. Как вы оцениваете предвыборную кампанию в нашей стране?

- Самое положительное - первый эксперимент некоторых элементов демократии. Их нельзя, конечно, ввести полностью и сразу. Потому что демократия - это не кролик, которого фокусник вытаскивает из шляпы. Недостаточно единичных выборов. Демократия долго вынашивается в сознании людей. В традициях общества. Общество, лишенное демократических традиций, плохо подготовлено к демократии, поэтому ее принципы необходимо развивать. Надо работать терпеливо, упорно и настойчиво. Нужно подлинные выборы проводить так, чтобы люди привыкли к этому. Чтобы наконец они поверили, что это серьезно, а не игра.

- Кому, вы думаете, после того как игры отложены в сторону, трудней? Трудно ли молодежи?

- Нет! Нет! Она чаще всего равнодушна к политике. Если кому и трудно, то это старым людям. У меня тетка - пожилой партийный человек, коммунист. Она... она даже телевизор не выносит. Ей мучительно смотреть на то, что разрушает мифологию. А я ей говорил всегда: придет у нас время. Сейчас мы свидетели пятой Российской революции - после 1905 года. февральской, Октябрьской и хрущевской. Я понимаю, что риск пятой революции очень велик, не знаю, победит ли она. Но что она началась - несомненно.

- А мы при этом думаем и гадаем: будет что-то сдвигаться или нет и от кого это зависит: от верхов или от низов.

- Пока от верхов. Пока так. Потому что пятая революция... она идет сверху. И она должна идти сверху, поскольку в низах разброд и инерция, сопротивляющиеся - огромная сила. При этом нельзя сразу...

- Итак, время пришло. И молодежь упрекают за то, что она живет на всем готовом, сыта и еще чего-то хочет, бесится. Как вы относитесь к этим упрекам и упрекаете ли вы? Стал ли фильм "Легко ли быть молодым?" откровением для вас?

- Это было открытием для тех, кто считал, что история борьбы за некий социальный идеал есть борьба за обеспеченное, сытое и одетое будущее. Что вот только всех обеспечат - и будет все прекрасно. Мы знаем, с христианской точки зрения, что это не так. Обеспеченность всем, а у нас и ее нет, все равно не решает проблемы сугубо человеческой - проблемы духа. "Не хлебом единым жив человек", поэтому трагичность нравственной нетвердости мне понятна - кроме хлеба нужны еще и духовные идеалы, а они отсутствуют. Плохо не то, что люди сыты и обуты, а то, что им нечем жить. Потому что нельзя жить тем, что предлагали им. Материализм здесь несостоятелен.

- Поэтому именно среди молодежи совершается сейчас все больше преступлений?

- Это результат глубокого нравственного и духовного, идейного и социального кризисов. У нас шло искусственное обеднение духовной культуры. В то время как она должна была развиваться органически, ее пытались ломать, подхлестывать вперед или урезать, когда производили идеологическую селекцию. Вот почему произошел разрыв в духовной традиции. Неудивительно, что вырвались такие темные стихии на поверхность. Они могут обуздываться только духовным началом. Если этого начала нет, если человек о нем не имеет представления - в нем вылезает зверь. Хуже зверя - демон.

- Скажите, а со своими детьми вы нашли взаимопонимание? Они люди верующие?

- Да. Думаю, что нашел. Я им все объяснял с самого начала. И ситуацию в стране объяснял. Говорил им о правде, о Боге, о жизни. В школе все было другое. Верить или не верить - они сделали свой выбор... Дочь закончила медицинский, но работает иконописцем. Сын - музыкант в рок-ансамбле. Они верующие люди.

- Отец Александр, только ли из-за 1000-летия крещения Руси изменилось сейчас отношение к церкви?

- Думается, что это лишь уместный и хороший повод. Я уверен, что наши государственные руководители поняли, что дискриминация миллионов верующих, презрение к вековым нравственным и культурным ценностям ничего доброго не принесли. К тому же вражда против верующих, насаждавшаяся антирелигиозной пропагандой, вносила раскол и раздор в общество, создавала большую категорию людей "третьего сорта". Это было опасно, несправедливо, бессмысленно. И, разумеется, недемократично. Ведь одно из первых условий демократии - свобода личных убеждений. А эта свобода предполагает и свободный обмен информацией, которая у нас была ограничена.

- Теперь местные власти не вправе диктовать, скажем, быть колокольному звону на их территории или нет. Нужны ли еще какие-то акты, которые устранили бы противоречия с Конституцией и укрепили свободу вероисповедания?

- И указы и акты нужны, безусловно. Борьба будет идти. Но местные власти могут гораздо больше, чем они вправе. Не думайте, что звонок из Москвы теперь многих может одернуть. Местные власти остаются местными властями.