Неизвестно - Оптинский патерик

Однажды был пожар, нанесший убыток на две тысячи. Вынесли на пожар чудотворную икону Казанской Бoжиeй Матери. Стали с ней против ветра, и последний изменил свое направление, обратился в лес, и пожар был потушен. Отец Моисей после выразился о пожаре так:

"Да, уж нельзя не подумать, что это плоды моих грехов. Беды ходят по людям, а не по лесу. Приятен Богу человек в пещи смирения. И так благо мне, что смирил меня Господь".

Всю жизнь преподобного Моисея можно охарактеризовать такими словами: он жил сокровенно в Боге. Среди непрестанных забот и попечений внешних в нем был сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа (1 Петр. 3, 4).

Стяжавший великую веру, безгневие, кротость и другие добродетели, отец Моисей был великим делателем молитвы — царицы добродетелей, и пребывал всегда в молитвенном соединении с Господом, ради Которого и нес многие труды благочестия. Стоя в храме и внимательно слушая Божественную службу, он нередко так углублялся в молитву, что не замечал, когда кто из братии подходил к нему и кланялся, испрашивая благословения или прощения.

Одна игуменья, окруженная сестрами, встретила отца Моисея на дороге. Все они ему поклонились, прося благословения, но он, всегда приветливый, шел, не замечая никого. Игуменья громко назвала его имя, он очнулся, удивился, что около него целая толпа людей, стал извиняться. Но выражение лица его, орошенное слезами, свидетельствовало, в каком состоянии его застали. Он настолько углубился в молитву, что просто не заметил монахинь.

"Сам-то я хуже всех, — часто повторял отец архимандрит, — другие, может быть, только думают, что они хуже всех, а я на самом деле дознался, что я хуже всех". На отце Моисее сбывались слова преподобного аввы Дорофея: "Как деревья, когда на них бывает много плодов, то самые плоды преклоняют ветви книзу и нагибают их… Так и душа, когда смиряется, тогда приносит плод, и чем более приносит плода, тем более смиряется. Так и святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными" [11] Дорофей, авва. Душеполезные поучения и послания. Поучение второе: О смиренномудрии. Изд. Оптиной пустыни, [1991]. С. 43–44.— Ред. . На вопрос одного иеромонаха о келейном правиле отец Моисей сказал:

"Да, я прежде различные правила исполнял, а теперь мне осталось одно только правило — мытарево: "Боже, милостив буди мне грешному" (ср.: Лк. 18, 13)".

Так смиренно выражался о себе старец, но близко знавшим и понимавшим его жизнь было очевидно в нем не только "деяние", но "в видения восход" [12] Слова из тропаря общего священномученику. — Ред. , то есть созерцательная молитва и богатство дарований. Отец Моисей умел благополучно скрыть себя от людей, почему многие, не знавшие его близко, считали отца настоятеля, хотя и хорошим, но обыкновенным человеком. Только духовные мужи, "востязующие вся", по слову Апостола (ср.: 1 Кор. 2, 15), ощущали благоухание добродетелей преподобного Моисея и считали его высокодуховным старцем, не напрасно проведшем жизнь свою в трудах и подвигах. На нем исполнились слова святого епископа Нифонта: "В последнее время те, которые поистине будут работать Богу, благополучно скроют себя от людей и не будут совершать среди них знамений и чудес, как в настоящее время, но пойдут путем делания, растворенного смирением, и в Царствии Небесном окажутся большими отцев, прославившихся знамениями" [13] Из жизни святого Нифонта Цареградского. Ответ 4 // Варсануфий Великий, Иоанн Пророк, преподобные. Руководство к духовной жизни в ответах на вопросы учеников. М., 1855. С. 654.— Ред. .

Все свои силы преподобный Моисей отдавал служению ближним. Тяжкое бремя настоятельства, неустанные труды на благо братии и обители, занятость ее неисчислимыми нуждами — все это заполняло его день с утра до вечера. Изобиловавший благодатными дарами, он не имел возможности принимать откровения помыслов у братии, встречать и наставлять приезжающих. Но чудо его жизни и его служения — это сама Оптина, процветшая и прославившаяся, ставшая, по существу, духовным центром России.

Отец Моисей не любил много говорить и был особенно осторожен и даже искусно скрытен в рассказах о самом себе. В 1851 году Оптину посетил А. Н. Муравьев, много путешествовавший по всему православному и инославному миру, много писавший, знакомый чуть ли не со всеми духовными лицами и любивший, чтобы все были перед ним нараспашку. Пожелал он узнать и отца Моисея. Долго с ним беседовал, много расспрашивал о его прежней и настоящей жизни, но кроме рассказа о наружном течении этой жизни не узнал ничего. Смиренный и мудрый старец принял путешественника весьма радушно и внимательно, но от пытливых его расспросов как-то сумел уклониться, оставив только сказания о подвигах других старцев и о внешних обстоятельствах своей собственной жизни. "Не люблю я таких людей, которых не понимаю", — сказал Муравьев, выходя из келлии отца Моисея, но тем не менее отдал ему в своей книжке "Святые горы и Оптина пустынь" должную, справедливую похвалу и написал, что в его замечательном характере была "строгость духовная и углубление во внутреннюю клеть своего сердца от долгого пустынножительства и соответственные его начальническому положению". И это справедливо: строгость к себе самому и приветливость с ближними были отличительными чертами старца.

Когда же батюшку Моисея постигали великие скорби, и тут преподобный оставался верен самому себе:

"Все это за грехи наши, — говорил он, — должно о всем благодарить Господа, праведно налагающего на нас труд к терпению, которое для нас полезнее утешения, возвышающего душу. Видно, так Господу угодно. Скорби не могли бы постигнуть нас без попущения Божия — ради грехов наших. И самые эти скорби охраняют нас от других искушений".

Обладая духовными дарами, в том числе и даром прозорливости, преподобный Моисей всячески скрывал их по своему смирению. Так, бывало, что на вопрос кого-нибудь из братий он смиренно отвечал: "А… это духовное…", уклоняясь от рассуждения на высокие темы, как бы показывая, что не пришел в меру духовного возраста. Однако не может укрыться светильник, верху горы стояй (ср.: Мф. 5, 14), и Господь прославил Своего угодника, открывая плоды его святости в проявлениях прозорливости. Так, в последние дни земной жизни старец, издавая болезненные стоны, подозвал своего келейника и говорит ему: "Спроси, что это за женщина? Что ей надо? Зачем она меня беспокоит?". Келейник, не видя никакой женщины, подумал, что это бред, но потом оказалось, что на крыльце действительно стояла женщина, желая получить на память от старца образок. "Вот теперь я спокоен", — сказал преподобный, когда келейник вынес ей образок.