Коллектив авторов - Монашество и монастыри в России XI‑XX века: Исторические очерки

Дело монастырской благотворительности более интенсивно развивалось в пореформенный период. Это было связано £ общей перестройкой социально–экономического уклада в стране. Уходила в прошлое крепостническая опека во всех ее видах, рушились патриархальные отношения, обострялся социальный вопрос. Наиболее проницательные представители монашества понимали, что прежняя форма единения с верующими, когда монастыри устраивали угощения для бедных богомольцев за счет богатых жертвователей, уже мало подходила к изменившимся условиям. Многим выброшенным из жизни людям приходилось давать постоянный приют. Кроме того, и примиряющая роль церкви в обществе должна была принять более разнообразные формы, не ограничиваясь проповедями с амвона и душеполезным чтением во время монастырских трапез. Улучшение жизни народных низов путем расширения монастырской благотворительности по существу было попыткой смягчить социальный вопрос, укрепить в людях веру в устои религии, добра и справедливости.

При некоторых крупных монастырях в пореформенное время появились хорошо оборудованные больницы. В Киево–Печерской лавре, например, больница имела мужское и женское отделения. Посетив ее в 1874 г., Д. И. Ростиславов обнаружил в мужском отделении до 20 больных. Они размещались в опрятной комнате, имели чистое белье. По отзывам врачей, в хорошем состоянии находилась и больница при Троице–Сергиевой лавре [1000].

С делом благотворительности было тесно связано устройство женских общин. Постепенно обострявшийся социальный вопрос создавал почву для распространения социалистических учений, и игуменья Митрофания открыто признавала, что ее деятельность имеет целью воздвигнуть преграды для широко разлившегося по стране «моря вольнодумства» [1001]. Владычно–Покровская община сестер милосердия, учрежденная Митрофанией в 1869 г. в Москве, продолжала действовать и после ссылки бывшей начальницы. При общине существовали приют для девочек–сирот, амбулаторная лечебница и аптека, дом для престарелых монахинь и сестер милосердия.

Несколько позднее были открыты медицинские учреждения Российского общества Красного Креста при костромском Богоявленском женском монастыре. В самой обители были устроены лечебница на 12 кроватей, амбулатория и аптека. Кроме того, три врачебных пункта были созданы в «глубинке»: при двух приписанных к монастырю пустыньках и на монастырской мельнице. Самый дальний отстоял от Костромы на 70 верст. Монахини и послушницы специально обучались уходу за больными. Всем делом руководила игуменья Мария [1002].

В деятельности некоторых монастырей, как видим, дело благотворительности стало выходить на первый план. Особого развития оно достигло в киевском Покровском женском монастыре, основанном в 1889 г. великой княгиней Александрой Петровной, принявшей постриг и нареченной Анастасией. При монастыре была устроена

п* 323

больница на 125 мест для неимущих больных всех христианских исповеданий, амбулатория с выдачей лекарств для приходящих больных, два приюта для неизлечимых больных и приют для слепых (каждый на 20 мест). Лечение и содержание больных было бесплатным. Весь низший персонал больницы состоял из сестер монастыря. Свою преданность делу они показали во время эпидемии тифа в Киеве в 1896 г. Больница при Покровском монастыре, где постоянно работало 40 врачей, считалась лучшей в Киеве. Средства на содержание лечебных учреждений при киевском Покровском монастыре (в размере 80 тыс. руб.) были обозначены отдельной строкой в государственной росписи доходов и расходов по смете Св. Синода [1003].

Вообще же женские монастыри и общины были более отзывчивы к делу благотворительности, нежели мужские, хотя располагали меньшими капиталами. В меняющемся мире постепенно менялись и представления о монашеском служении. Благотворительность становилась одной из основных его форм.

Тем не менее эта перемена утверждалась с большим трудом, поскольку в монашеской среде имелись решительные ее противники. В 1902 г. разгорелась полемика между православным писателем А. В. Кругловым и архимандритом Никоном (Рождественским). Круглов призывал монашество «выступить на службу людям делами не только внутренней духовной помощи, но и внешнего благотворения». Никон, последовательный сторонник созерцательного направления, утверждал, что благотворительность погубит монастыри, что единственная задача монашеской обители — церковные службы, молитва и воспитание духа, что мир не должен ничего ожидать от монастыря, кроме духовного подвига и молитвы [1004].

Некоторые монастыри, вступившие на путь развития благотворительности, сочетали ее с просветительной деятельностью. В упоминавшейся уже Владычно–Покровской общине существовали шестиклассная школа, фельдшерские курсы и школа шелководства. Церковноприходская школа для девочек действовала в Спасо–Бородин- ском женском монастыре. Для мальчиков такие школы были устроены в московском Покровском, ростовском Спасо–Яковлевском и других монастырях [1005]. Некоторые обители оказывали денежную помощь церковноприходским школам в соседних селениях. В 1914 г. на церков- но–школьное дело от монастырей поступило 506 тыс. руб. [1006]

МОНАШЕСКИЙ СЪЕЗД 1909 г.

В конце 1905 г., в разгар революции, правительство приняло решение о созыве Поместного собора Русской Православной церкви для решения общих вопросов о церковных реформах и перестройки отношений церкви с государством. Собор, однако, своевременно созван не был, а затем в правительстве возобладало другое мнение.

Вместо Собора было созвано несколько съездов более частного характера — миссионерский, монашеский, законоучительский.

Монашеский съезд открылся 5 июля 1909 г. в Троице–Сергиевой лавре. Присутствовало 50 действительных членов и 60 — с правом совещательного голоса. Председательствовал вологодский епископ Никон. В духовной печати была опубликована программа съезда, подготовленная Синодом. О самом съезде мало что известно.

Первым пунктом в программе стоял вопрос о введении в монастырях общежительного строя: сразу ли и везде или постепенно и в какой форме? Синод, по–видимому, намеревался вернуться к реформе, не состоявшейся в 60–е годы XIX в. Другие пункты программы, распадаются на несколько тем, среди которых особо был выделен вопрос о способах поднятия дисциплины. «Не должно ли, — говорилось в программе, — в видах ограждения монашества от великого соблазна пьянства и сродных ему пороков, внести в самый чин пострижения иноческого… обет совершенного воздержания от всяких спиртных напитков, дабы монахи уже по самому своему званию были трезвенниками; а если сие невозможно, то нельзя ли совершенно воспретить угощение иноков вином в трапезе монастырской и в келье настоятелей, и вообще какие принять меры к тому, чтобы воспитать в иноках отвращение к сему позорному и гибельному для них пороку?»