С. А. Федченков - Святой Ириней Лионский. Его жизнь и литературная деятельность

Но есть ли такие следы?

Евсевий, приведя отрывки, говорит,' что в названных письмах «братья, живущие в Галлии, изложили собственный богобоязненный (точнее, осторожный) и православнейший суд и об этих людях (монтанистах = οί κατά την Γαλλίαν άδελφοι την ιδίαν κρίσιν και περί τούτων εύλαβή και όρθοδοξοτάτηνύποτάττουσιν)» [1063]

У него, несомненно, был под руками более полный текст обоих посланий. [1064]Также несомненно и то, что он был решительным антимонтанистом, считал представителей этого движения раскольниками и даже называет учение их «катафришйской ересью». [1065]В устах его выражение όρθοδοξοτάτην, взятое притом в превосходной степени, имело поэтому определенный, вполне одинаковый с общецерковным взглядом смысл.

Но отсюда, следует, что в посланиях, отрывки из которых он приводит, не заключалось никаких монтанистических тенденций; наоборот, они направлялись против монтанистов, в защиту Церкви, ее строя и практики. И этот отзыв его настолько ясен, что достаточно, собственно, одного его для определения действительных симпатий Лионской церкви и Иринея.

Но может быть, Евсевий ошибся, не поняв как следует посланий? Так действительно думают некоторые авторы. [1066]

Однако достаточно обратиться к подлинному тексту отрывка из письма галльских христиан, который только и может опровергнуть или подтвердить слова церковного историка, и сравнить заключающиеся в нем данные с тем, что мы знаем о монтанистах, чтобы убедиться в противном.

Монтанисты, как известно, обыкновенно сами стремились к мученическому венцу, лишь только открывалось гонение, и всякие средства для отклонения от себя опасности считали недозволенными. Мученики лионские не избегали венца, но и не стремились к нему сами. Это видно на примере Иринея. Он, как мы уже отмечали, часть гонения провел, вероятно, в Лионе. Однако имя его не упоминается среди пострадавших. Св. отец остался в живых, что едва ли было возможно; если бы у него была склонность к монтанизму. Очевидно, он держался на этот счет обратного мнения.

Точно также и про Веттия Эпагафа в самом послании галльских Церквей рассказывается, что он «не мог снести столь неправедно производимого над мучениками суда (во время гонения 177 г.), но вознегодовал и потребовал, чтобы ему дозволено было говорить в защиту братий». [1067]

Там же замечается, что мученики не любили, когда к ним прилагался этот почетный титул, ибо «и сами не называли себя мучениками, и нам (христианам) не позволяли называть себя этим именем; напротив, негодовали (έπέπλησσον πικρως), если кто из нас в письме или разговоре именовал их мучениками». [1068]Они — в противоположность монтанистам — сами просили себе жизни, когда видели, что некоторые из христиан поколебались в своей вере и их нужно было укрепить («ζωήν ήτήσαντο, καί εδωκεν (Θεός) αύτοΐς; ήν και συνεμερίσαντο τοΐς πλησίον, κατά πάντα νικηφόροι πρός Θεόν άπελθόντες». [1069]

Монтанисты, далее, были крайне ригористичны в своих нравственных требованиях, в особенности же по отношению к падшим во время гонений. Последние, по их мнению, совершают смертный грех, который на земле никто не может простить и который заглаживается лишь мученической смертью. Лионские исповедники, наоборот, как говорится в отрывке, «не превозносились над падшими, но чем богаты были сами (верой), то сообщали и нуждающимся, потому что имели к ним материнское милосердие и обильно проливали о них слезы перед Отцом». [1070]Для обращения падших именно они и просили себе жизни. [1071]

Монтанисты любили обличать, особенно членов Церкви, в неисполнении заповедей Христовых и, вообще, слабости нравственных начал жизни. Мученики, наоборот, «всех защищали (άπελογουντο) и никого не обвиняли, всех разрешали (ελυον) и никого не вязали, но молились даже за тех, от кого были мучимы». [1072]

Монтанисты произвели раскол в Церкви, разделили ее на партии и тем вызвали вражду и раздоры между христианами. Мученики же, «всегда любя мир и всегда предлагая мир, в мире и отошли к Отцу; не произвели ни скорби в сердце Матери (Церкви), ни нестроения и вражды между братьями, но оставили радость, мир, единодушие и любовь». [1073]Последние слова настолько выразительны, что, по-видимому, употребляя их, христиане Лионской церкви прямо имели в виду укорить монтанистов, поступавших совершенно иначе. [1074]

Монтэ, [1075]желая доказать сочувствие мучеников новому движению, ссылается на то видение, какое было в темнице Атталу. [1076]

Однако, как нам уже приходилось говорить, откровения в такой форме не были редкими и среди церковных христиан II в., что Можно видеть на примере Поликарпа Смирнского, [1077]Мелитона [1078]и из прямых свидетельств Евсевия [1079]и св. Иринея. [1080]Поэтому само по себе видение еще ничего не доказывает. Необходимо выяснить предварительно его характер: монтанистическое оно или нет. Главными признаками в этом отношении вообще являются: а) происхождение его (от Бога ли оно?) и Ь) содержание полученного откровения. В данном случае первый не может быть решающим, потому что и монтанисты всегда приписывали свои пророчества Богу. Остается содержание «видения».

А об этом в отрывке из послания Лионской и Виеннской церквей рассказывается так. «Один из мучеников, некто Алкивиад, вел жизнь самую строгую и не употреблял ничего кроме хлеба и воды», даже будучи в темнице. По этому поводу и было видение Атталу. [1081]Как видим, оно касалось вопроса о jejunia propria (особых постах), и Алкивиад держался несомненно той же практики, как и монтанисты, установившие даже особые недели, ξηροφαγίαι και ραψανοφαγίαι, в которые разрешалось только сухоедение. [1082]

Но что же было открыто Атталу? Читаем дальше. «Когда же он (Алкивиад) старался продолжать такую жизнь и в темнице, то Атталу после первого выдержанного им в амфитеатре подвига было открыто, что Алкивиад поступает нехорошо (οτι μή καλώς ποιοίη), не употребляя в пищу творений Божиих и через то подавая повод к соблазну прочим». [1083]Таким образом, Аттал от лица Божия строго осудил Алкивиада. А так как тот держался монтанистической практики, то, следовательно, осуждение распространялось и на нее.

Алкивиад, как передает далее послание, повиновался указанию Аттала и стал вкушать без разбора всякую пищу. [1084]Последнего, конечно, не могло бы быть, если бы он действительно был монтанистом. Во всяком случае, судя по всему, симпатии мучеников были на стороне Аттала.

Таким образом, ссылка Монтэ не только не доказывает справедливости его мнения, а говорит о совершенно противном.

А так как это единственное серьезное основание, какое выдвигается для доказательства «симпатии» мучеников к монтанизму (остальные авторы по большей части ссылаются на мало значащий вообще и совсем неопределенный здесь, в частности, «общий тон» отрывка), [1085]то при наличии положительных примеров, где выясняется противоположность взглядов мучеников и монтанистов, мы имеем право сказать, что отзыв Евсевия о послании галльских христиан, как «православнейшем» по содержанию, соответствует действительности. Судя по посланию, ни о каких монтанистических тенденциях исповедников не может быть и речи. Наоборот, всё говорит об их отрицательном отношении к новому движению.