Генри Ли - Возникновение и устройство инквизиции

Фридрих II заявлял, что он получил императорское достоинство для того, чтобы поддерживать и распространять веру. В булле Климента VI, подтверждающей избрание Карла IV, на первом месте стоят обязанности императора распространять веру и уничтожать ересь. Принципы, примененные в деле Раймунда Тулузского, были внесены в каноническое право, и всякий суверен должен был знать, что его земли отдадут на разграбление, если он не будет решительно преследовать ересь. В таком же положении были и все светские должностные лица. Тулузский собор 1229 года постановил, что всякий бальи, проявивший недостаточно рвения в преследовании ереси, должен быть лишен имущества и права избрания на общественные должности. В 1244 году Нарбоннский собор объявил, что, если кто-либо из светских судей промедлит в деле подавления ереси, он должен считаться единомышленником еретиков и подвергнуться равному с ними наказанию; это постановление было распространено и на тех, кто не схватит или не придет на помощь задержавшим еретика. Обязанность преследовать еретиков, под угрозой всех духовных и телесных кар, какими располагала церковь XIII века, была возложена на всех, начиная от императора и кончая последним крестьянином.

Эти идеи были введены в государственное право Европы; из указов Фридриха II против ереси они вошли в сборники гражданского и феодального права и даже в местное законодательство. Так, например, в 1228 году, согласно Веронским статутам, всякий начальник города при своем вступлении в должность дает присягу изгонять из города всех еретиков; в «Швабском зерцале» говорится, что суверен, небрежный в преследовании еретиков, должен быть лишен всех своих владений и что если он не предает сожжению всех тех, кого передаст ему духовный суд как еретиков, то он должен быть сам наказан за ересь. Церковь настояла на том, чтобы указы Фридриха читались и объяснялись в высшей юридической школе в Болонье как основное положение законоведения и были внесены в каноническое право. Папы неоднократно приказывали вносить эти указы в сборники законов городов и государств; на обязанности инквизитора лежало требовать их исполнения от всех должностных лиц под страхом отлучения нерадивых от церкви. Но даже и само отлучение, лишавшее судью власти и компетенции, не избавляло его от обязанности наказывать еретиков по требованию епископа или инквизитора.

Христианам не только внушали, что их главная обязанность способствовать уничтожению ереси, — их буквально заставляли доносить на еретиков властям. Узы крови не служили оправданием тому, кто скрывал еретика: сын должен был доносить на отца; муж являлся виноватым, если не выдавал свою жену на ужасную смерть. Преступная принадлежность к ереси уничтожала все связи, соединяющие людей; детям внушали, что они должны предавать своих родителей; даже таинство брака не могло соединить верную католичеству женщину с мужем-еретиком. Не больше значения имели и частные обязательства. Иннокентий III напыщенно объявляет, что, согласно канонам, не надо соблюдать слова, данного тому, кто сам не соблюдает верности Богу. Никакая клятва молчания не имела значения, если дело касалось ереси, ибо «тот, кто верен в отношении еретика, неверен в отношении Бога». Вероотступничество, говорит епископ Лука Тудельский, — величайшее преступление; вследствие этого если кто клятвенно обещал не выдавать этого ужасного проступка, то он все же должен объявить о ереси и покаяться в клятвопреступлении, уверенный, что ему будет дано прошение греха.

Таким образом, колебания в отношении церкви к еретикам, проявленные ею в XI и XII веках, совершенно исчезли в XIII веке. Нет более речи ни о снисхождении, ни о милосердии. Всякий, вера которого покажется сомнительной, должен считаться еретиком; то же относится и к схизматикам, которые, принимая все догматы религии, не оказывают римской церкви должного повиновения. И те, и другие должны быть силой приведены в лоно католической церкви.

Св. Фома Аквинский устанавливает следующие правила. Еретикам не следует оказывать никакого снисхождения. Церковь в своем милосердии дважды обращается к ним с увещаниями; если они и после этого продолжают упорствовать, то их надо выдать светской власти и изъять из общества людей посредством смертной казни.

Однако церковь в своем милосердии всегда готова принять с распростертыми объятиями еретика, даже много раз изменявшего вере; она готова наложить на него покаяние, чтобы дать ему, таким образом, возможность снискать жизнь вечную; но кротость к одним не должна исключать строгости к другим. Так, всякий еретик, кающийся в своих заблуждениях и отрекающийся от них в первый раз, должен быть подвергнут покаянию, и ему должна быть оставлена жизнь. Но если он снова впадет в ересь, то, хотя на него и можно наложить покаяние, чтобы спасти его душу, он тем не менее должен быть казнен. Вот прямое и откровенное изложение политики церкви, которой она следовала всегда и неуклонно.

Не избегали гнева церкви даже мертвые. Человек, скрывший свое беззаконие и умерший смертью христианина, не должен был покоиться на освященной земле, за него нельзя было молиться. Считалось, что не только он избежал наказания, но и его имущество, подлежавшее конфискации в пользу церкви и государства, незаконно перешло к наследникам; значит, это имущество следовало у них отобрать. Для возбуждения загробных процессов имелись превосходные основания. В предшествующую эпоху часто поднимался вопрос, можно ли предавать отлучению от церкви души умерших со всеми последствиями, которые это наказание влекло за собой в земной и в загробной жизни. Постепенно обычай отлучать мертвых от церкви сделался всеобщим, и в 382 году св. Иоанн Златоуст выступил против частого применения этого наказания, видя в этом безрассудное вмешательство человека в суд Божий. В 432 году Лев I стал на точку зрения св. Иоанна Златоуста, а в конце V столетия папа Геласий I и Римский собор одобрили это мнение; но этот вопрос был снова поднят на Пятом Вселенском соборе 553 года в Константинополе. Нужно было выяснить, могла ли церковь предать анафеме Феодорита Кирского, Ибаса Эдесского и Феодора Мопсуестского, умерших за сто лет перед этим; большинство отцов собора не соглашалось с этим; тогда Евтихий, человек очень начитанный в Священном Писании, напомнил, что благочестивый царь Иосия не только предал смерти бывших в живых языческих жрецов, но и вырыл кости умерших раньше. Этот довод был признан неопровержимым, и анафема была произнесена, несмотря на протесты папы Вигилия, который упорно оставался при своем мнении. Остроумная ссылка Евтихия, до того времени совершенно неизвестного, была принята константинопольским патриархом, и Вигилий был принужден подписаться под анафемой.