Алексей Чертков - Очерки современной бурсы

Будущие семинаристы встретили двух монахов, средних лет мужчин, чистых, выхоленных, с крестами на груди, — священников в шелковых рясах, ладно облегавших их фигуры, «блаженные», поравнявшись с ними, низко, едва не до земли, поклонились и, сложив лодочками ладони, подошли под благословение.

— Благословите, честные отцы! — смиренно попросили они.

Те привычным жестом, почти не глядя на «блаженных», небрежно перекрестили их. Попросил благословения и Андрей. Целуя их белые, холеные руки, видимо никогда не знавшие физического труда, Андрей почувствовал запах духов.

Затем им встретилось несколько монахов, одетых очень просто, даже неопрятно. Рясы их из простого черного материала были грязны и засалены, бороды всклокочены, на головах запятнанные скуфейки. То были не монастырские аристократы, а простые монахи, несшие послушание на различных монастырских службах. Они спешили по своим делам и не обращали внимания на будущих семинаристов.

Проходя мимо каждого храма, «блаженные» останавливались и истово крестились. У себя в родном городе, где церкви стояли на людных улицах, Андрей этого не делал. Но сейчас он решил не отставать от «блаженных», чтобы они не обвинили его перед семинарским начальством в отсутствии благочестия. Он знал, что при приеме в семинарию обращают внимание не только на знания и рекомендацию, но и на благочестие поступающих.

Через несколько минут они подошли к Троицкому собору, главному и самому древнему храму лавры, основанному вскоре после смерти Сергия Радонежского. В соборе было всего несколько окошечек, да и те скорее напоминали щели. Сквозь них почти не проникал свет. Единственными источниками освещения служили свечи и лампады. Стены и массивные колонны были расписаны старинными фресками, на которых изображались различные угодники божий, большинство из которых были почти нагими. Страшно выглядели мученики. Это были живые скелеты, едва обтянутые кожей. Не удивительно, что на этом фоне Андрею сразу же бросился в глаза великолепный иконостас с знаменитой «Троицей» кисти Андрея Рублева.

Шла служба. Она совершалась над гробницей с мощами преподобного Сергия. Гробница, или, как ее называют в церкви, рака, вся была из чистого серебра. Перед ней стоял необыкновенных размеров серебряный подсвечник, на котором горела добрая сотня свечей. Непрерывно поступали от богомольцев свечи, и их некуда было поставить. Возле подсвечника находился послушник, который складывал свечи в корзину, а по мере сгорания старых ставил новые.

В соборе не было хора певчих: пели все молящиеся. Распевы были особые, незнакомые Андрею. Он догадался, что поют «лаврским» распевом, родившимся в стенах знаменитого монастыря.

Вместе с «блаженными» Андрей купил несколько свечей и, держа их в руке, направился на поклонение к гробнице. Однако попасть и приложиться к раке с мощами было не так-то просто: стояла длинная очередь. Поскольку почти все богомольцы были издалека, каждый из них стремился остановиться перед мощами, главной лаврской святыней, надолго, чтобы изложить преподобному Сергию свои нужды и заботы, попросить его небесную помощь. Время от времени послушник монотонным голосом погонял паломников:

— Проходите, православные! Не задерживайтесь! Желающих много!

Перед самой ракой стоял иеромонах — монах-священник — с длинной седой бородой. Он читал записки с именами тех, кто за определенную мзду просил помянуть их и родственников перед самим «батюшкой преподобным Сергием».

— Еще молимся о здравии и спасении рабов божиих Иоанна, Дарии, Феклы, Исидора, Марии, Анны, Григория, Анастасии…

В это время, перекрывая слова старика иеромонаха, богомольцы пели нескончаемое:

— Господи помилуй! Господи помилуй! Господи помилуй!..

Андрей, стоя в очереди, присоединил свой голос к общему хору.

Наконец подошел его черед приложиться к мощам. Он трижды благоговейно опускался на колени перед гробницей, делая земные поклоны, затем поцеловал в двух местах стекло на верхней крышке гробницы. Под стеклом виднелось подобие человеческого тела, накрытое малиновым бархатным покрывалом, расшитым золотом. Там, где должна была находиться голова угодника, в стекле было проделано отверстие величиной с пятак, для того чтобы молящиеся могли приложиться непосредственно к бархату, покрывавшему лоб преподобного. В то мгновение, когда Андрей целовал это место, он почувствовал приятный запах, исходивший от мощей и напоминавший розовое масло.

«Как благоухают мощи!» — подумал он.

Затем юноша приложил свой лоб к стеклу и тихонько прошептал в уверенности, что святой его слышит:

— Преподобный отче Сергий! Благодарю тебя, что ты сподобил меня прибыть в твою лавру. Помоги мне успешно сдать экзамены, поступить в семинарию, хорошо учиться и стать священником.

Он собирался продолжить свою беседу с угодником божиим, но услышал все тот же монотонный голос послушника:

— Проходите, православные…

Постояв еще некоторое время в Троицком соборе, Андрей вместе с «блаженными» вышел из него и направился в семинарию. По пути Григорий и Серафим спросили, откуда он родом, кто его родители, где он учился и давно ли «при церкви». Андрей старался отвечать сдержанно и немногословно и, в свою очередь, просто из вежливости, поинтересовался ими.

Выяснилось, что оба они поступают в семинарию вторично, чем объяснялось их знание лавры и ее порядков. Григорий был сыном священника. Его отец служил в селе. Окончив шесть классов, Григорий находился при отце, помогая ему в службе, был дьячком сельской церкви. Его заветная мечта — учиться в духовной семинарии и стать монахом. Он фанатично верил в бога и не интересовался ничем, кроме церковной службы.

Его приятель Серафим был сыном колхозника, окончил всего пять классов сельской школы. Его семья, хотя и не была духовной, прививала ему пламенную любовь к богу. Он рассказал Андрею, что любимым занятием его было молиться, особенно по ночам, когда ничто не мешало сосредоточиться на беседе с богом. Он тоже надеялся поступить в лавру и стать здесь хотя бы послушником. Оба они не поступили в прошлом году, потому что их не пропустила врачебная комиссия.

— Нашли нас нездоровыми, — пояснили они, — велели полечиться, но мы не унываем, авось с божьей помощью поступим теперь.

— И где вы лечились? — полюбопытствовал Андрей.

— Брат Григорий позвал меня к себе, — сообщил Серафим. — И мы вместе пономарили в храме, где служит его батюшка. Какая там благодать божья! Храм стоит на пригорочке, беленький такой, чистенький. Рай земной! Мы вместе молились, а по ночам уединялись для особых подвигов. А ты, брат Андрей, тоже молишься по ночам?

Андрею стило жаль «братьев во Христе». Очевидно, это были молодые люди с каким-то психическим расстройством на религиозной почве. Чтобы не обидеть их, он постарался ответить как можно мягче: