Айзек Азимов - Земля Ханаанская. Родина иудаизма и христианства

Непрерывная череда побед карфагенян вела к росту недовольства среди жителей Сиракуз, ко­торые уже почти поверили, что их военачальники либо бездарные, либо продажные, либо и то и другое вместе. В обстановке такого брожения умов во главе инакомыслящих встал некий Дио­нисий, гражданский чиновник и пользовавшийся успехом оратор. Вскоре путем интриг ему уда­лось отправить этих военачальников в отставку и занять высший пост.

Предотвратить потерю Гелы и Камарины Ди­онисий не смог, но он понял, что нужна передыш­ка, и в 405 г. до н. э. подписал договор с Карфа­геном, признав его завоевания и отдав ему запад­ную треть острова. Карфаген, естественно, был удовлетворен и угомонился. Именно на это Дио­нисий и рассчитывал: за видимость капитуляции он получил необходимое ему время.

Дионисий построил укрепления в гавани Си­ракуз и сплотил своих приверженцев. Он заста­вил замолчать всех недовольных в городе и взял в свои руки управление соседними городами. Он набрал наемников, создал армию, отдельные ча­сти которой обучались координации боевых дей­ствий, и первым использовал катапульты, изобретенные, кажется, на его верфях. Катапульта могла метать крупные камни на большие рассто­яния и оставалась самым смертоносным артилле­рийским орудием до изобретения пороха. А это означало, что Дионисий мог вести осаду крепост­ных стен гораздо эффективнее, чем другие. С та­кой армией и флотом, выросшим численно и качественно, Сиракузы стали самым сильным го­родом в греческом мире.

В 398 г. до н. э. Дионисий был готов. Во гла­ве самой большой греческой армии, которую ког­да-либо видела Сицилия, — 80 тысяч пеших во­инов и свыше 3 тысяч всадников — он двинулся на запад, заставляя карфагенян быстро отступать в свой самый дальний опорный пункт Мотию. Вокруг Мотии греческая армия развернулась и организовала позиции для ведения осады.

Мотия фактически была островом посреди ве­ликолепной гавани, и карфагеняне были уверены, что, если хорошо обороняться, противнику ее никогда не взять. Они не знали, что у Дионисия есть катапульты. Все, что требовалось Диони­сию, — это найти способ доставить их поближе к фортификациям, и для этого он начал сооружать мол, то есть засыпать участок моря, чтобы орга­низовать сухопутную дорогу между Сицилией и этим маленьким островом. По ней он и собирал­ся протащить свои катапульты.

Когда карфагенский флот попытался прорвать блокаду острова, Дионисий применил свои ката­пульты, и под градом тяжелых камней изумлен­ные моряки пришли в полное замешательство и запаниковали. Их кораблям пришлось уйти.

Наконец мол был построен, и катапульты до­ставлены. Вместе с ними появились и высокие ле­стницы, которые можно было приставлять к сте­нам, и с их вершины вооруженные люди могли метать свои снаряды за стены крепости. Но Мо­тия не сдавалась, пока одна внезапная ночная атака воинов Дионисия не привела к успеху. Кре­пость покорили, а ее защитников либо убили, либо продали в рабство.

Карфагенянам остался лишь кусочек северо-­западного берега Сицилии с давнишним опорным пунктом Панормусом (нынешний город Палермо) и его союзником Сегестой. Когда Мотия пала, казалось, им тоже не устоять, но наступила зима. Дионисий возвратился в Сиракузы, чтобы подго­товиться к будущей кампании, а Карфаген тем временем энергично взялся за дело. Новые экспедиционные войска под командованием Гимилко высадились в Панормусе и выступили в поход.

Карфагеняне расположились в северо-запад­ной части острова. Приблизительно в четырех милях южнее опустошенного островка Мотия Гимилко основал город Лилибаум, построил вокруг него укрепления и превратил его в более мощ­ный, чем Мотия, опорный пункт.

Затем Гимилко двинулся на восток прямо к Сиракузам и осадил этот город. Дионисий, каза­лось, был не в силах остановить его. Он владел искусством осады и был специалистом по внезап­ным атакам, но сражение на открытом простран­стве было ему не по плечу. Несмотря на внутрен­ние беспорядки, Дионисию удавалось сохранять контроль над гражданами Сиракуз и ждать. В конце концов ряды осаждавших начали редеть из-за эпидемии чумы, а к тому времени Дионисий был готов к внезапной атаке на суше и на море. И это отлично сработало. Сухопутная армия Гимилко и его флот оказались разбитыми, и карфа­геняне бежали на запад. На этом в 392 г. до н. э. закончилась первая война Дионисия с карфагеня­нами. Они остались на узкой полосе западной оконечности острова в районе своего опорного пункта в Лилибауме, а всю остальную террито­рию Сицилии теперь контролировал Дионисий.

Это означало, что Дионисий стал достаточно сильным. Он отправил войска на носок итальян­ского «сапога» и к 387 г. до н. э. завладел им по­чти полностью. Он основал колонии и торговые поселения по берегам Адриатического моря, при­чем одно из них далеко на севере — в районе со­временной Венеции. В 380-х гг. до н. э. можно было бы уже говорить о существовании Сиракузской империи, но Дионисий стал чересчур самоуверенным. В 383 г. до н. э. он попытался захватить Сегесту. Поскольку этот город четверть столетия находился под властью карфагенян, Кар­фаген отправил туда свои войска. В 379 г. до н. э. Дионисий потерпел серьезное поражение вблизи Панормуса и вынужден был просить мира, за­платить огромную контрибуцию и позволить карфагенянам распространить свою власть на 30 миль на запад вдоль всей границы.

И снова Дионисий готовится к реваншу. В 368 г. до н. э. он начал воевать с карфагенянами в последний раз. Он двинулся на запад к самой оконечности острова и опять начал осаду нового мощного укрепленного пункта карфагенян — Лилибаума. Но удача отвернулась от него. Лилибаум взять не удалось, и Дионисий вынужден был беспомощно сидеть на берегу и наблюдать, как карфагенские корабли уничтожают его флот. Ес­тественно, ему пришлось просить мира и спасать все, что еще можно было спасти.

Даже при этом он получил последнюю толику славы. Видимо, Дионисий был трагическим по­этом, и не без таланта. Зачастую он выступал со своими поэтическими произведениями на различ­ных состязаниях, устраиваемых в Греции, но ни­когда не получал первую премию, хотя иногда занимал третье место, а иногда даже второе. И вот, когда поражение при Лилибауме стало для него очевидным, ему сообщают, что одна из его драматических поэм «Искупление Гектора» полу­чила первую премию. Это, видимо, компенсиро­вало все неудачи. Под угрозой поражения он устроил-таки грандиозное празднование, на кото­ром выпил гораздо больше положенной нормы. Почти сразу после этого он заболел и умер, пре­доставив сыну подписывать мирное соглашение.