Геше Джампа Тинлей - Сутра Сердца

Однако, в то же самое время чувство “моё” не отождествляется всецело с телом. Проведите следующий мысленный эксперимент: если бы вам подарили возможность поменять свое старое тело, дряхлое тело — на более моложавое, здоровое тело, мы были бы, скорее всего, охотно готовы, из глубины своего сердца, совершить такой обмен. Это подсказывает, что мы верим , по крайней мере, до некоторой степени, что есть некто, некое “я ”, не являющееся телом, которое выиграет от такого обмена тела.

Мы можем распространить этот мысленный эксперимент на область психики: представим, как бы мы реагировали , если бы нам предоставили возможность обменять свое неведение, свой омраченный ум на полностью просветленный ум Будды. Несомненно, мы были бы охотно готовы вступить в этот обмен, опять воображая, что есть кто-то, некое непсихическое “я ”, которое выиграло бы от этого. Это подсказывает нам, что мы не идентифицируем “я ” ни всецело с телом, ни всецело с умом.

В своем наивном, стихийном взгляде на мир мы сливаемся с чувством, что “я ” — это то, что является хозяином тела и ума — независимый агент, имеющий свою собственную определенную идентичность. Те, кто верит в перерождения, могут воображать, что это то “я ”, которое последовательно живет сквозь время в качестве той же самой индивидуальности. Даже в том случае, если кто-то не верит в множественные жизни, у него существует понятие о существовании некоего неизменного “я ”, которое проходит через различные стадии жизни, от детства — к среднему возрасту, старости и смерти. Ясно, что мы верим в существование чего-то, что непрерывно сохраняется над временем, во многих жизнях или в одной жизни.

Это то чувство непрерывности, которое приводит людей во многих небуддийских религиях к признанию вечной души, или атмана, — единой, неизменной и независимой от физических и психических составляющих личности — иными словами, абсолютной реальности. Тем не менее, буддийские школы учат, что если поискать сущность этого “я ”, этой абсолютной реальности, с достаточной строгостью и с достаточно критическим анализом, то с неизбежностью обнаружится, что его невозможно найти.

Такого рода поиск обнаруживает, что говорить о непрерывности личности можно только на основе индивидуальных физических и психических совокупностей. Так, например, только на основе имеющих возраст совокупностей, тела и ума индивида, можно сказать, что человек — старый. Буддисты, следовательно, отвергают понятие о вечном, неизменном принципе. И, более того, доказывают, что концепция “я ” — как обладающего такими характеристиками — является полностью метафизическим конструктом, измышлением ума. Хотя все существа имеют врожденное чувство “я ”, концепт вечного, неизменного, единого и автономного “я ” представлен только в уме тех, кто размышляет об этой проблеме. После своих собственных критических исследований, тем не менее, буддисты пришли к заключению, что “я ”может быть понято только в качестве зависимого феномена, существующего на основе физических и психических совокупностей.

В дополнение к отрицанию концепта вечного и абсолютного “я ”, буддисты также отвергают стихийное чувство *\я ” как хозяина тела и ума. Поскольку буддисты утверждают: "Вы не можете найти никакого “я ” вне физических и психических составляющих”, это исключает возможность независимого агента, контролирующего их. С буддийской точки зрения, небуддийские концепции “я " как абсолютного, вечного принципа, подкрепляют ошибочный инстинкт веры в “я ”, которое контролирует тело и ум. Следовательно (за исключением некоторых ответвлений школы Вайбхашика), все сторонники классического индийского буддизма отвергают концепт субстанционально-реального, вечно существующего принципа, называемого «я» [79].

Доктрина бессамостности является центральной в буддизме. Те, кто не достиг прямого постижения Пустоты, сравниваются с детьми, так как все они находятся в начале Пути. Говорят: «Тот, кто не достиг прямого постижения Пустоты, хоть будь он стариком, он все равно остается ребенком, так как имеет ум ребенка».

Когда нас хвалят и говорят нам какие-либо хорошие, приятные слова, мы радуемся, а когда нас ругают и говорят что-либо нехорошее, мы расстраиваемся. Но до тех пор, пока мы не сможем ровно и одинаково относиться и к порицаниям, и к похвале, мы не сможем избавиться от детского ума и «повзрослеть». Мы должны сказать сами себе, что до тех пор, пока я не достигну прямого постижения Пустоты, я являюсь ребенком. Очень полезно думать подобным образом, поскольку такая мысль является противоядием от гордыни, которая так часто встречается в нас. Чем глубже мы будем изучать Учение, чем ближе мы будем узнавать его, тем скромней мы будем становиться. В отличие от существ, являющихся “детьми”, высших существ, постигших напрямую Пустоту, называют арьями.

«Он произнес эти слова, а могущественный бодхисаттва-маха- саттва, Арья Авалокитешвара так отвечал почтенному Шарипутре:

“Шарипутра, если какой-нибудь благородный сын или благородная дочь захотят приступить к практике Запредельного Совершенства Глубинной Мудрости, то они должны так в совершенстве созерцать: безупречно и логически последовательно созерцать даже пять скандх как пустые от самобытия».

Почему Авалокитешвара говорит «даже»? Отвечая на этот вопрос, мы должны сначала узнать, что такое пять скандх[80]. Существует 5 скандх, на основе которых существует то, что нами называется «я». Вообще сам термин “скандха” означает “груда, скопление, совокупность”. Поэтому на русский язык это понятие часто передается как “агрегат” или “совокупность”.

Первая скандха — это совокупность формы, или тела [gzugs kyi phun ро][81]. Форма есть собрание частиц, материя. Наше тело — это и есть форма. И оно состоит из множества частиц. Но каждая частица, из которой состоит наше тело, не есть «я». Тем не менее, мы по привычке считаем, что наше тело — это и есть «я». Если наше тело сидит, то мы говорим:

«Я сижу», если наше тело — толстое, то мы говорим: «Я — толстый». Если наше тело некрасивое, то мы говорим: «Я — некрасивый». Если у вас тело Бориса, то вы говорите: «Я — Борис». И в этот момент вы действительно идентифицируете себя с вашим телом. Когда вы идете, то вы думаете: «Я иду». Когда люди смотрят на ваше тело, вы считаете: “Они смотрят на меня».

Но если провести исследование, то обнаружится, что эта форма, это наше тело, состоит из четырех первоэлементов — первоэлементов земли, воды, огня и ветра. Эти четыре элемента находятся в постоянном противодействии друг с другом, и потому наше тело постоянно разрушается. Буддийская теория утверждает, что с первого момента существования составного, собранного, феномена наступает первый момент его разрушения. Это значит, что первый момент собрания [частиц, причин и условий появления феномена] является причиной разрушения. И причиной разрушения является не что иное, как само собрание, или совокупность. И если вы это постигнете, то этим самым вы постигнете тонкое непостоянство. А понимание непостоянства — это часть буддийской концепции существования[82], в которой центральное место занимает доктрина бессамостности , или отсутствия самобытия. Иначе говоря, чтобы понять бессамостность, или отсутствие самобытия , нужно хорошо постигнуть непостоянство. Первая из Четырех Печатей [lta ba bkar btags kyi phyag rgya bzhi], выражающих философские основоположения буддийского мировоззрения утверждает, что все вещи и события, которые мы переживаем, находятся в постоянном процессе изменений и дезынтеграции [‘dus bys thams cad mi rtag pa — “всё составное непостоянно”]. Отличительной особенностью философского подхода буддийских ученых к пониманию непостоянства как атрибута существования составных феноменов является понимание именно тонкого непостоянства , или преходящности феноменов этого вида[83], то есть всех вещей, имеющих функциональное бытие. Осознание тонкого непостоянства всех вещей и событий означает признание того, что существование любого (функционального) объекта, события невозможно разложить на стадию возникновения, стадию собственно существования (пребывания в бытии) и стадию разрушения и исчезновения, ибо с первого момента возникновения из причины такие феномены находятся в процессе непрерывного разрушения. Его Святейшество Далай-лама объясняет это следующим образом: