Павел Бегичев - Уроки истории

Литературность виделась этому человеку не в языке Льва Толстого и Чехова, а в штампованном жаргоне казенных бумаг. Здесь же, по убеждению подобных людей, главный, неотъемлемый признак учености.

Некий агроном, автор ученой статьи, позволил себе ввести в ее текст такие простые слова, как мокрая земля и глубокий снег.

— Вы нe уважаете читателя! – накинулся на него возмущенный редактор. – В научной статье вы обязаны писать – глубокий снежный покров и избыточно увлажненная почва.

Статья или книга может быть в научном отношении ничтожна, но если общепринятые, простые слова заменены в ней вот этакими бюрократически закругленными формулами, ей охотно отдадут предпочтение перед теми статьями и книгами, где снег называется снегом, дождь – дождем, а мокрая почва – мокрой.

“Изобрети, к примеру, сегодня наши специалисты кирпич в том виде, в каком он известен сотни лет, они назвали бы его не кирпичом, а непременно чем то вроде легкоплавкого, песчано–глинистого обжигоблока или как то в этом роде”, – пишет в редакцию “Известий” читатель Вас. Малаков.

И “научность” и “литературность” мерещится многим именно в этом омертвелом жаргоне. Многие псевдоученые вменяют себе даже в заслугу такой тяжелый, претенциозно–напыщенный слог. Это явление не новое. Еще Достоевский писал:

“Кто то уверял нас, что если теперь иному критику захочется пить, то он не скажет прямо и просто: “принеси воды”, а скажет, наверное, что нибудь в таком роде:

— Привнеси то существенное начало овлажнения, которое послужит к размягчению более твердых элементов, осложнившихся в моем желудке”

Так вот наш дорогой юноша стал проповедником и заслужил прозвище Дидак Кадисский. Дидак — значит учитель.

Оказалось, что самые сложные вещи можно рассказывать простым народным языком. Вскоре Дидак полюбил излагать народу суть самого сложного догмата Христианства — Троицы. Тогда к нему прочно приклеилось прозвание «Апостол Святой Троицы».

Когда эту доктрину объяснял Дидак, даже малые дети понимали все! Один ребенок даже как то воскликнул: «Мама! Я вижу голубя. Он сел на плечо отцу Дидаку и подсказывает ему на ухо, что говорить. Я тоже могу так проповедовать, если голубь будет мне подсказывать!»

Вряд ли, конечно, Дидак получал непосредственные словесные откровения от Духа, но живучесть этого народного предания свидетельствует о том, что говорил он и впрямь очень доступным языком.

Дидак никогда не заботился о своей репутации оратора, он лишь желал, чтобы люди вокруг все поняли правильно.

Он сделал то, чего не могут сделать многие высокоученые теологи: он донес истину до разума и сердца простого человека. Говоря «научно», он стал популяризатором!

Боже мой! Как не хватает их сегодня. Возьмешься за книгу, бывало, и либо прослезишься от вопиющей безграмотности автора (или переводчика), либо подивишься высоколобой учености писателя–теолога, крякнешь, почешешься и, одолев только пару страниц, отложишь книгу до лучших времен… пока не поумнеешь…

Где же вы, популяризаторы высокого богословия? Где вы, люди умеющие провести канатную дорогу к вершинам теологической мысли?

Может, выгоняют вас из семинарий, называя тупицами? Может, не печатают? Так возложите руку на плуг, то есть пальцы на клавиатуру, заведите блог и объясняйте сложные вещи простым языком…

Глядишь и спасёте кого-нибудь!

Да и признание не замедлит… К концу своей жизни вчерашний тупица Кадис стал почетный доктором богословия в добром десятке университетов, войдя в просвещённый 19 век в мантии профессора.

Его и запомнил народ. А тех, кто гнобил «тупицу» в школе и не принял в ученый орден, мы уж давно забыли и похоронили вместе с пыльными и непонятными талмудами, вышедшеми из под их пера!

Мы привыкли к тому, что святость — удел «профессиональных» христиан, для которых служение Богу — это работа.

— Вам платят деньги за вредность! — читается беззвучный комментарий в глазах иных прихожан, прохожан и захожан — Поэтому не взыщите, придется вам терпеть издержки профессии в виде гонений, презрения, страданий и даже смерти!

— А что касается нас, — продолжают они — фанатизм, это не наш путь. Мы верим, не напрягаясь. Не требуем фанатизма от других, но и сами молимся на расслабоне!

А «профессионалы» в рясах и без играют свою роль в меру таланта. И кто то верит в предлагаемые обстоятельства, а кто то лишь разыгрывает греческие страсти, скрываясь под приличными масками.

И вроде бы некого укорить в упадке веры: одни неискренне играют, другие не очень то верят в то, что первые им пытаются втолковать с амвонов и кафедр.

Но слава Богу за то, что история нет–нет, да и подкинет обывателю болевой укол в совесть. И, хотя совесть нынче не в моде, встречаются вдруг люди, поверившие в то, что представляется обманом даже «профессионалам» от религии.

Молодой австриец по имени Франц Егерштеттер родился в 1907 году. Будучи истинным сыном 20–го века, он впитал бурную энергию времени. Пугал фермеров соседей ревом своего мотоцикла, влюблялся в девушек, рождал внебрачных детей… Словом, жил, как все.

Но церковь, разумеется, посещал. Ибо это было настолько же естественным делом, как для современного горожанина еженедельный поход в супермаркет. Да и Бога не отрицал. Конечно, Он есть, как не быть?

И вот однажды, что то с ним случилось. Он вдруг вслушался в слова священника, и мысль о том, что Бог реален, что Он смотрит прямо в сердце юного австрийца, вдруг пронзила его существо со всей отчетливостью. Ночью Францу приснился сон: светящийся поезд, двигался по кругу. На яркие праздничные огни спешили сотни мужчин, женщин и детей. Они радостно смеялись, торопясь занять в нём место. Затем Франц услышал голос, который предупреждал: «Этот поезд идёт в ад». Потрясенный юноша проснулся и бросился читать Библию.