Андрей Снесарев - Невероятная Индия: религии, касты, обычаи

В культе предков заложены соблазнительные идеи, окутанные большою святостью, он же перепутан сильно с правовыми нормами; он, наконец, отвечает столь характерной в индусской семье черте — взаимной любви между родителями и детьми. Что исполнение его стоит дорого — об этом нам говорит уже ведийская литература. Сложность погребального обычая с подробностью начертана в грихья-сутрах, в которых говорится об участии нескольких жрецов, принесении в жертву животного, разлитии масла по огромному количеству сосудов, сооружении костра; естественно, что поминки, своею сложностью и торжественностью отвечая величию совершаемого акта, должны были стоить очень много. Молитвы, читаемые при этом обряде, являются наиболее трогательными и вдохновенными по сравнению с остальными гимнами вед [12] Особенно в этом отношении знаменит гимн X, 18, например слова: «Расступись, земля! Не дави его! Дай ему легко и быстро погрузиться, укрой его краем [своей] одежды, как мать [укрывает] своего сына» (Ригведа X, 18, 11). .

Брачный обряд и последующие праздники также являются культом, производным от ведийских обычаев, отличающимся и поныне в Индии пышностью и дороговизной. Описание обряда мы находим в большом свадебном гимне X, 85. Не останавливаясь на подробностях, скажем, что в ведах проведены по отношению к браку высокие, а для того времени поразительно высокие идеи. Святость и нерушимость брака и вытекающих обязанностей, равенство мужа и жены, свобода или право девушки на выбор себе мужа, единоженство. Многие из этих норм на пути многострадальной истории Индии были забыты, отмерли или поблекли — обстановка в этой стране, ее ранние обитатели и последующие пришельцы в нее, по-видимому, не были на высоте указанных правил; для сохранения «идей» веды оказались бессильными, но внешняя обрядовая сторона по странной игре судьбы сохранилась со времен вед в значительной неприкосновенности.

По совершении сговора, ведомого третьим лицом, совершалось благословение родителей, напутствующих дочь, покидающую родительский кров. В благословении следовал ряд пожеланий, из которых одно типично тем, что обнаруживает ясное представление о наследственности [13] «Те болезни, которые следуют из рода за сверкающей свадебной процессией невесты, да уведут их достойные жертв боги снова туда, откуда они пришли» (Ригведа X, 85, 31). Факт столь значительных биологических знаний ариев может дать известную нить в изучении вопроса о происхождении каст. ; по обычаю, высказывается пожелание богатства «сыновьями и добром». Бракосочетание праздновалось в доме родителей невесты, куда жених приходил, сопровождаемый толпой, состоявшей из друзей и родственников. Здесь их угощали мясом коровы, убитой в честь большого торжества. Самый брак заключался в том, что жених брал невесту за правую руку и водил три раза вокруг домашнего очага, слева направо, произнося при этом священные слова [14] Обвязывание женихом вокруг шеи невесты тали или ботту (брачное ожерелье), ныне считающееся важнейшим моментом церемонии (как надевание колец христианами), в ведах не упоминается. . Потом невеста в праздничных одеждах и «помазанная маслом» садилась вместе с супругом в колесницу, украшенную красными цветами и запряженную парою белых быков; сопровождаемые процессией новобрачные отправлялись в ее новый дом.

О касте, столь характерном для современной Индии явлении, будет в свое время сказано специально. Сейчас интересно осветить вопрос, как далеко в глубине истории мы застаем этот институт и в какой форме. Принято говорить, что в ведах можно отыскать все, чем живет современная Индия. Это верно, но только относительно. Касты, вернее всего, не было в ведийский период, иначе непременно нашлось бы указание на ее существование, хотя бы косвенное. Только в одной песне [15] Ригведа X, 90. , смысла крайне темного с мистическим оттенком, мы находим отдельно брошенную мысль, как бы говорящую о касте. Здесь описывается сотворение мира в виде исполинского жертвоприношения, совершаемого богами. Центральной фигурой и жертвой является первородный великан Пуруша (одно из названий человека). Пуруша, говорится в гимне, «это вселенная, которая была и которая будет», и боги принимаются извлекать из него миры, и животную тварь, и людей. И вот из уст его создан брахман, из рук его — кшатрия, вайшья — из его бедер, и, наконец, шудра родился из его ног. Попытки найти в других местах «Ригведы» намеки на касту приходится считать или ошибками, или натяжками. Но нельзя забывать, что X книга — самая поздняя книга «Ригведы», отличающаяся резкими особенностями языка, духа, миросозерцания. Гимн и упоминание о касте могли попасть в книгу с более поздних времен, как отражение позднейшего ведийского или, скорее, брахманского (классического) периода. Зато в независимых частях [16] Тех, что не совпадают с гимнами «Ригведы». «Яджурведы» и особенно во многих гимнах «Атхарваведы» мы встречаем более частые и отчетливые упоминания о касте; а в брахманах и в религиозно-законодательных трактатах, например в «Законах Ману», мы находим уже полную (правда, чисто брахманскую) картину состояния и роли касты.

Если к скудости и сомнительности сведений «Ригведы» мы прибавим, набросанную нами выше картину жизни, быта и миропонимания ариев, то можем с некоторой уверенностью утверждать, что арии — по крайней мере к Индии — подошли без кастового деления, однородной и равноправной массой, индивидуально или посемейно, может быть, отличной и разноживущей, но уже в зависимости от личных качеств или личной житейской удачи. Может быть, надежнее будет сказать, что арии вступили в Индию с почти потухшим институтом касты. Отсюда следует вывод, что веды и ведийский период, пожалуй, и не виновны в суровом и непреклонном институте касты; однако все те же веды дают нам ключ к уразумению того источника, из которого потекла река касты, чтобы затем постепенно окрепнуть, превратиться в огромное смрадное болото и затопить наглухо бедную страну.

Этим ключом является постоянное и отчетливое деление, проходящее через всю «Ригведу», народов современного Пенджаба (а позднее и районов восточнее него) на два главных разряда, которые противопоставляются один другому: это — деление на ариев и дасью. Первые нам известны, а вторые, надо полагать, были главным образом неарийские туземные народы, которых пришельцы после многолетней, а может быть, и многовековой борьбы поработили. В этом нельзя не видеть первого зародыша касты.

Само слово «дасью» на пути длительного соперничества ариев с аборигенами и вызванных им враждебных чувств претерпело ряд изменений. Это — старинное арийское слово, которое древние персы долго употребляли в безобидном смысле, означающем «народы». В надписях Дария слово встречается нередко и обозначает коренных обитателей областей и районов в противоположность ариям. В Индии оно с первыми шагами ариев получило явно враждебный смысл, обозначающий неприятеля, врага, а потом перешло и в распоряжение ведийской мифологии, обозначив бесов, злых демонов, сил тьмы и засухи. Наконец, последняя перемена, которой подвергся смысл слова «дасью», особенно заслуживает внимания: слово «дасью» (в несколько измененной форме «даса») стало обозначать собою раба, что, вероятно, совпало с окончательным порабощением туземных народов ариями. Но этим не все сказано. Рабы могли занимать низшие должности, работать на владык, терпеть унижения, но от этого еще далеко до запрета общей еды, устранения брачных сношений и т. д. Необходимо еще раз обратиться к ведам и посмотреть, нет ли в них указаний на зародыш кастовых требований относительно, например, брака, общей трапезы и т. п., и затем подумать, чем это вызвано.