Оливье Клеман - Тэзе. Земля доверия и надежды

Развитие общинной жизни связано с именем Василия Великого, жившего в Малой Азии в IV веке. В то время произошло обращение империи в христианство, и Церковь разделилась надвое: с одной стороны, это были монахи, жившие уединенно в поисках мистического опыта, с другой — массы людей, которые стали христианами из конформизма. Василий Великий хотел создать для их соединения общины, которые бы жили по Евангелию в братской любви, подобно раннехристианским приходам. Отсюда рождается общинная жизнь, и Тэзе стоит в ряду этих общин.

Жизнь общины — это всегда в той или иной степени жизнь гостеприимства. Новизна гостеприимства Тэзе в том, что здесь принимают огромное количество людей — в соответствии с нуждами времени. А история быстро меняется. Три основные темы Тэзе, связанные между со бой, — это примирение христиан, евангелизация (так как сегодняшняя молодежь порой не знает ничего о тайне веры) и творческое христианство.

Конечно, и другие монашеские общины принимают паломников, но они не объединяют монахов из разных христианских конфессий, трагически разделенных в истории, тогда как община Тэзе состоит из христиан разных традиций, а это нечто новое и очень важное.

На христианском Востоке тоже встречаются разноязычные монастыри, возрождающие великие традиции молитвы сердца, Иисусовой молитвы; но такая община в современной Франции — это нечто совершенно новое.

Тэзе — это преемственность и новизна, что само по себе уже традиционно: ведь традиция это жизнь Духа Святого в Церкви, Дух Святой есть и память Церкви, и критический дух в Церкви, и также — эсхатологическое напряжение и постоянная новизна.

Традиционно монахи были закваской Церкви и общества. В истории есть две концепции монашества. Есть концепция монашества, растущего в сердце общества. Даже отшельник, живущий в пустыне, в какой–то момент может стать духовным отцом, и люди стекаются к нему. Таков Антоний Великий или столпники, которые поднимались на высокие колонны в Сирии, чтобы их оставили в покое, но в нужный момент понимали, что пришло время спуститься со столпа к людям, чтобы их выслушать. И есть иная концепция монашества: ностальгия по созданию совершенного града, града чистых, абсолютно отделенных от жизни Церкви и общества. Но такое монашество «в закрытом сосуде», как и мечты об идеальном обществе, уста рело.

Более, чем когда–либо, монашество — необходимая закваска. Например, в Румынии, которая сохранила веру в самый тяжкий период, лишь несколько монастырей и немногие верующие принимали людей. Они не сидели взаперти — и потому многие сохранили живую веру.

То, что происходит в Тэзе, очень хорошо объясняют слова монаха IV века Евагрия Понтийского: «Монах отделен ото всех и соединен со всеми». «Отделен ото всех», поскольку у братьев есть моменты уединения, удаления, безмолвия и внутренней молитвы; «соединен со всеми» через молитвы о мире и гостеприимство, ибо служение, избранное общиной Тэзе, это и есть — принимать молодежь: ищущую, желающую, жаждущую. В общине достаточное количество братьев, так что они могут быть как бы стержнем службы. Будь тут три–четыре брата, все было бы иначе. Здесь их почти сотня — и потому они не растворяются в толпе и могут вести тысячи. Братья отвечают за группы, где изучают Библию, они исследуют отдельные тексты и делятся своим пониманием. А после вечерней молитвы братья остаются в церкви, чтобы слушать людей. Такая монашеская жизнь может кого–то удивить, но гостеприимство — традиционно, просто в Тэзе оно приспособлено к нашему времени: к нашему сегодня и нашему завтра.

Общество без монахов, общество, не орошенное живой водой монашеской молитвы, это по–настоящему больное общество. Нужно, чтобы в нем были особые территории — как бы лаборатории духа, где люди посвящают себя этому опыту углубления, где слово «Бог» — не просто слово, но — Присутствие, все глубже и глубже ощутимое. И тогда общество оживает. Я воспользуюсь образом заснеженной горы: когда снег понемногу тает, видишь вверху лазурь пространство, сконцентрированное в снегах, которое благословляет всю гору, а внизу — воды, которые текут и сливаются в ручьи, потом в реки, чтобы орошать сады, виноградники, — давать жизнь. Вот что такое монашество в обществе: это — нечто весомое, это — смысл, это лазурь, сосредоточенная в молитве немногих посвятивших себя такому внутреннему деланию людей, которые, соприкасаясь с молодежью, постепенно пропитывают этими лучами все общество.

То, что происходит в Тэзе, вписывается в традицию монашества — вспомним о роли монашества как лаборатории вечности, которая питает вечностью историю. Если история не питается вечностью, она становится зоологией. Вот то, к чему призваны братья — они прививают вкус к вечности тем молодым людям, которые приходят к ним и которые, открывая в Тэзе живое христианство, пробуют, в свою очередь, стать творцами во всех областях: в культуре, в экономике, в политике и т. д. То, что происходит в Тэзе, имеет пророческий характер: сюда воистину проникает XXI век.

Более пятидесяти лет прошло с тех пор, как брат Роже основал общину Тэзе. В истории монашества мы найдем специфические черты, характерные для периода основания общины, как духовные, так и социальные, и можно найти те же черты в истории развития Тэзе.

Я думаю, что есть, с начала Тэзе существовало видение, которое не есть предвидение Определенное видение — видение брата Роже, и с самого начала это было видение примирения между христианами, и — служения христиан людям. Это не было предвидением: он никогда не мог предвидеть, что будет именно так, как это стало сегодня. Вот главное. В начале есть личность — незаурядная, и эта личность невольно привлекает к себе. Такие моменты непредвидения и невольной притягательности мы всегда находим в великой истории монашества. Это за кон истории Церкви: когда появляется что–то настоящее, люди приходят. Тот, кто начинает шагать по комнате, говоря: «Я создам общину, куда приедут тысячи молодых», — уже потерпел крах. Не так все это происходит!

Другая черта периода основания — быстрый рост, но рост органичный. Этот рост происходит быстро, но не по плану: как зерно рождает растение, как растение тянется ввысь, — и всегда здесь есть элемент непредвиденного: например, когда брат Роже увидел масштабы строительства Церкви Примирения в Тэзе, она показалась ему слишком большой, но позднее братьям пришлось ее еще увеличивать…

Еще одна черта, которая мне кажется общей для всех начинаний, — это переход от уединения к излучению вовне. Вначале брат Роже уединился в заброшенной деревне в глубине Франции, в Бургундии, духовно столь примечательной (эпоха Клюни, эпоха святого Бернара), а теперь Тэзе уже не назовешь пустынным местом: оно сияет для многих и сюда приезжают.