Порфирий Кавсокаливит - Поучения

Святой Макарий так здорово с ним стал говорить, что постепенно человек тот изменил свою веру, стал монахом и спасся. Таким хорошим обращением он передал ему добрый дух. Он передал нетварную энергию, которая вошла в душу идолослужнтеля. В то время как другой, его послушник, передал ему гневливый дух, дух смущения, который был в нем…

Видите, что такое прелесть? Когда у тебя есть старец, тогда прелесть не страшна. Когда у тебя есть старец добрый, богоносный, тогда научаешься таинствам молитвы. Ты молишься вместе со старцем и постепенно начинаешь входить в духовную жизнь и молиться так, как старец.

Он не может тебе сказать: «Делай то — то и то — то…» Что видишь у него, делай и ты. Приходишь к старцу, и он говорит тебе об умной молитве. Ты должен знать, что если он сам не имеет такого опыта, то ничему не сможет научить.

— Старче, я прошу Вас дать мне какое — то напутствие, что Вы считаете нужным, — сказал Старцу один навестивший его монах.

Отец Порфирий спросил:

— А ты куда сейчас собираешься (пу фа пас)?

— Мой Геронда разрешил мен посетить моих родных на острове Эвбее…

— Что? Чьих родных?!

— Моих родителей и разных родственников по плоти.

Тогда Геронда стал меня расспрашивать о моих родных:

— А ты знаешь, что у одного твоего родственника, такого — то, есть проблема?

— Я, Геронда, и со своими проблемами не могу разобраться. Откуда же мне знать, какие трудности у этого моего родственника.

— А я с помощью Божией знаю… У него то…, и то…, и то… Но хуже всего то, что он принял вот какой помысел. — При последних словах Геронда сложил руки над головой, и показал, как ныряльщик прыгает в воду. Затем он пояснил мне, что у него есть помыслы о самоубийстве. Тогда я спросил:

— Так что же, когда я его увижу, передать ему ваши слова?

— Для этого то я и начал этот разговор. Передай ему то, о чем мы беседовали, и скажи, чтобы он ходил в церковь. Тогда все это отойдет и он будет спасен. Не задерживайся слишком надолго у своих родных. Скажи им, что ты в молитве постоянно видишь всех их, и если они хотят, чтобы ты был рядом, то пусть и они начнут молиться. Тогда у вас и будет единение — в молитве.

Покинув отца Порфирия и приехал к своим родным и рассказал родственнику, о котором мы беседовали со Старцем все, что последний открыл мне о нем. На него мои слова произвели сильное впечатление и через несколько дней он сам посетил Старца.

— Геронда, — сказал он, — я тот самый человек, которому вы передали через отца Христодула то — то и то — то и то — то.

— Да, ну! Это я ему все это сказал? — изумился отец Порфирий.

— Да, это сказали ему Вы…

— Э — ээ детка (педаки), я не помню, чтобы говорил что — то подобное…

Геронда был совершенно прав, потому что через него действовал Христос, а он просто говорил. С этого времени мой родственник, о котором идет речь, стал ходить в храм и решился прийти на исповедь. Таким образом, благодаря вмешательству Старца, он избавился от всех своих проблем.

Если старец имел опыт умной молитвы и живет ею, то в этом случае начинается таинство! Таинство состоит в том, что научаемый не только слышит его слова, но видит и то, как открывается его сердце, как он умным образом беседует с Богом. Душа его видит душечку (психуля) старца…

Не только видит, но и душа с душой приискренне общается (эпикинонизи) и одна чувствует состояние другой невыразимым тонким чутьем. Он таинственно познает (ниофи), как из душевного состояния рождаются внешние проявления молитвы, ее «оболочка» («и форма» — в кавычках), как Божественная благодать погружает душу в молитвенное состояние.

(В р.п. этот абзац переведен так: И не только это, но душа общается с душой, одна душа ощущает другую душу. Он чувствует, как обретается это душевное расположение, как приходит посредством Божественной благодати это состояние.)

Это не простая вещь. Это учеба! Хотя мы говорим, что молитве не учатся, но действительно учатся, когда живешь рядом с кем — то, кто действительно молится. Когда берешь и читаешь книгу о молитве, то, наверное, ничего не понимаешь.

Но когда рядом с тобой старец, который молится, что бы он ни сказал тебе о молитве, ты понимаешь (не умом, а сердцем), проникаешься этим, входишь в молитву, молишься и, сам того не замечая, входишь в Богообщение. Ведь молитва — это не действие ума, тем более не книга, не знание… Нет! Молитва — это движение, путь (о тропос), отрковение (анигма), ощущение сердца (эстима), духовные объятия старца (то ангальясма).

(В р.п. этот абзац переведен так: не знание… а чувство, образ поведения, открытость сердца, молитвенный покров старца).

Вот смотрите, я сейчас нечто говорю (милао) и вас нечто таинственное происходит (гинете), разве это не есть своего рода молитва? Что я имею в виду? Сейчас я говорю слова, но через них передаю свое устроение сердца (ап ты крадья му), и всем мы чувствуем это взыграние сердца (скиртыма — дословно, скакание), эту жажду (лахтара). Вот так передается молитва от старца. А если бы это было не так, то как мы объясним то, что у всех нас сейчас сердце замирает?

(В р.п. этот абзац переведен так: Разве наша беседа не о молитве, разве это не молитва? Поскольку я говорю это от сердца, мы ощущаем взыграние сердца, жажду. Если это не так, то как можно объяснить, что у нас такое пламенное желание?)

Великое дело — монашеская жизнь! Весьма великое. Великая, высокая жизнь, Божественная жизнь… Монашеская жизнь — это жизнь, наполненная поэзией (поэтики).

Это изумительная жизнь. Монах может жить на земле, но душою путешествовать среди звезд, в беспредельном пространстве (сто апиро). Он живет в Боге, на небе, проводит поразительную жизнь! Эту жизнь называют ангельской, потому что она действительно ангельская. Я свидетельствую, что она на действительно такова!

Но чтобы проводить эту жизнь правильно, монах должен иметь утонченное монашеское рассуждение (синидиси) (В р.п.: монашеское сознание). Этого он достигает обращением всего себя к Богу и поставленной цели. Он живет в молчании, умной молитве, подвиге и послушании.

Он должен умереть для всего, чтобы жить во Христе. Он просыпается с горячим желанием служить Богу, исполняет свое правило, спешит на службу, на послушание. Одна у него забота — как угодить Богу, как послужить Ему, как стать причиной прославления имени Божия.

У него всегда на уме обеты Триединому Богу, данные им при пострижении в монашество. Поэтому он часто со вниманием читает последование монашеского пострига. Он не нарушает порядка, установленного в монастыре, хранит все правила.