Василий Болотов - Учение Оригена о Святой Троице

1) in ер. ad Hebr. p. 697; 1308. Apol. Pamph. с. 5. Migne, s. gr. 17 col. 581. Слова, которые представляются вставкой, отмечаем []; слово, вставленное нами, обозначено курсивом. ORIGENES… «Vaporis enim nomen inducens, hoc ideo de rebus corporalibus assumpsit (s. scriptura; Sap. Sol. 7, 25), ut vel ex parte aliqua intelligere possimus quomodo Christus, qui est Sapientia, secundum similitudinem ejus vaporis qui de substantia aliqua corporea procedit, sic etiam ipse ut quidam vapor exoritur de virtute ipsius Dei [: sic et Sapientia ex eo procedens, ex ipsa substantia Dei generatur]: sie nihilominus et secundum similitudinem corporalis aporrhoeae esse dicitur aporrhoea gloriae omnipotentis pura quaedam et sincera. — PAMPHILUS . Quae utraeque similitudines manifestissime ostendunt communionem substantiae esse Filio cum Patre. Aporrhoea enim ὁμοούσιος videtur, id est, unius substantiae cum illo corpore ex quo est vel aporrhoea vel vapor. [PAMPHILUS.] Satis manifeste, ut opinor et valde evidenter ostensum est, quod Filium Dei de ipsa Dei substantia natum dixerit, i. e. ὁμοούσιον, quod est ejusdem cum Patre substantiae; et non esse creaturam, neque per adoptionem, sed natura Filium verum, ex ipso Patre generatum. Полагаем, что слова: Quae utraeque etc. составляют вывод из слов Оригена, сделанный самим составителем апологии (cfr. col. 550 В), а слова: satis etc. общее заключение к целому ответу на первое обвинение против Оригена (quod aiunt eum innatum dicere Filium Dei). Тенденция ответа видна из самого заключения. Слово ὁμοού-

254

Но это место сохранилось только в латинском переводе апологии Памфила, и неповрежденность его крайне сомнительна. Признать его подлинным можно не иначе, как отказавшись от тех практических начал, которыми руководится критика при решении вопроса о достоверности древних литературных памятников. 1) Известно, что св. Афанасий Великий сделал перечень тех лиц, которые до никейского собора употребляли выражение τῆς οὐσίας или ὁμοούσιος. В числе этих сторонников никейского собора св. Афанасий поставляет и"трудолюбивого Оригена", и однако же приводит из его сочинений два места, которые можно назвать бледными сравнительно с рассматриваемым. 2)"А что Слово вечно сосуществует Отцу и что Он — не

primum librum… edidisti, de Filio et Spiritu s. in bonam partem plerisque blasphemiis commutatis. Et hoc vel Didymum, vel te, vel alium fecisse nescio quem , quod tu apertissime in libris περὶ ἀρχῶν feisse convinceris. И действительно, заключение отдела таково, что оно могло составиться из заметок даже нескольких защитников Оригена.

1) Вот напр., основания, по которым Adamantii dialogus de recta in Deum fide не признают сочинением Оригена (de la Rue, admonit. Migne, s. gr. t. 11 col. 1711): Post concilium generale primum nicaenum scriptum esse hunc dialogum argumento est confessio fidei quam profert Adamantius: ἕνα Θεόν… εἶναι πεπίστευκα, καὶ τὸν ἐξ αὐτοῦ Θεόν Λόγον, ὁμοούσιον, ἀεὶ ὄντα κ. τ. λ. Huc adde quod (s. f. sect. 5) s. Trinitatem bis vocat ὁμοούσιον et semel ἀχώριστον καὶ ὁμοούσιον. Quis porro ante concilium nicaenum apud ecclesiasticos scriptores reperit fidei professionem quae dogma catholicum tam disertis verbis asserat? Certe si Origenis haec erant verba, cur ea Pamphilus in illius apologia praetermisit? Cur Athanasius in libro de synodis, ubi Origenis testimonia de aeternitate Verbi adversus arianos profert, haec e dialogo petita non adhibuit? Procul dubio caeteris longe erant luculentiora, quippe qui ὁμοούσιον, vocem usurpabant, quam ariani ferre non poterant. A что де - ла - Рю далеко не был убежден в подлинности рассматриваемогоместа из апологии, см. ibid. col. 1717. ad hac quoque voce ( ὁμοούσιος ) non abhorruisse Origenem, non inficias ierim, si modo genuina sunt quae ex commentariis Origenis in ep. ad Hebraeos legere est in apologia Pamphili.

2) Athan, de decret. nicaenae syn. n. 27. περὶ δὲ τοῦ ἀιδίως συνεῖναι τὸν Λόγον τῶ ΙΙατρί, καὶ μὴ ἑτέρας οὐσίας ἢ ὐποστάσεως, ἀλλὰ τῆς τοῦ Πατρὸς ἴδιον αὐτὸν εἶναι, ὡς εἰρήκασιν οἱ ἐν τῆ συνόδου,ἐξέστω πάλιν ὑμᾶς ἀκοῦσαι καὶ παρὰ τοῦ ψιλοπόνου Ὠριγένους. Ἃ μὲν γὰρ κ. τ. λ. ( стр. 134 пр. 3). Εἰἐστίν… νοηθήσεται ( стр. 193 пр. 3).

255

другого существа или ипостаси, но собственного существа Отца, как это говорят и отцы никейского собора, — послушайте, что говорит об этом трудолюбивый Ориген."Если Он — образ Бога невидимого, то образ невидимый, а я осмелился бы прибавить, что так как Он есть и подобие Отца, то не было времени, когда бы Его не было. Ибо когда же Бог, который есть свет, не имел сияния собственной славы, и кто осмелится приписать начало Сыну как такому, кого прежде не было? Когда же не было образа неизреченной ипостаси Отца, не было Слова, которое знает Отца? Пусть же размыслит тот, кто так смело говорит:"было время, когда не было Сына", что этим он утверждает и то, что некогда не было Премудрости, не было Слова, не было жизни". А в другом месте Ориген говорит следующее:"Непозволительно и небезопасно по нашей немощи лишать Бога вечно сосуществующего Ему единородного Слова, той Премудрости, о которой Он радовался: это значило бы думать, что Отец не вечно радуется'". Ясно, что эти места выставляют Оригена сторонником никейского символа только по его смыслу, и замечательно, что и сам Афанасий Великий не говорит прямо, что Ориген называл Сына единосущным Отцу. Между тем для цели св. Афанасия весьма важно каждое место, где встречается именно слово ὁμοούσιος, так как ариане в числе доводов против него выставляли и то, что оно не употребляется ни в св. писании, ни у древних отцов; 1) между арианами были даже такие, которые принимали все определения никейского собора, кроме ὁμοούσιος. 2) Понятно, как ценно было для Афанасия Великого рассматриваемое место, где Ориген не только называет Сына рождающимся из самого существа Божия и потому единосущным Отцу, но и доказывает, что именно так учит св. писание. Обратить внимание на место столь характерное было тем легче, что

1) Ibid. n. 25. ὅτι δὲ οὐχ ἐαυτοῖς πλάσαντες (οἱ ἐν τῆ Νικαία) ἐπενόησαν ταύτας (τὰς λέξεις)· ἐπειδὴ καὶ τοῦτο προφασίζονται (n. 21. ὅτι καὶ μὴ ἔγγραφοί εἰσιν (αἱ λέξεις τὸ ὁμοούσιος καὶ τὸ ἐκ τῆς οὐσίας), πάλιν γογγύζουσιν)· ἀλλ' ἄνωθεν πάρα τῶν πρὸ αὑτῶν παραλαβόντες εἰρήκασι, φέρε καὶ τοῦτο διελέγξωμεν, ἵνα μηδὲ αὕτη αὐτοῖς ἡ πρόφασις περιλείπηται.

2) Athan, de synod. n. 41. πρὸς δὲ τοὺς ἀποδεχομένους τὰ μὲν ἄλλα πάντα τῶν ἐν Νικαία γραφέντων, περὶ δὲ μόνον τὸ ὁμοούσιον ἀμφιβάλλοντας, χρὴ μὴ ὡς πρὸς έχθρούς διακεῖσθαι, ἀλλ' ὡς ἀδελφοί πρὸς ἀδελφούς διαλεγόμεθα.

256

оно уже было приведено в апологии Памфила, следовательно, выдвинуто на первый план, выделено из массы других выражений Оригена. Ввиду этих обстоятельств иargumentum e silentio против неповрежденности рассматриваемого места приобретает важное значение.

Другое место — схолия на слова:"Дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Св. Духа". 1)

"Слова: 'Дана Мне всякая власть' понимай в отношении к человечеству. Если же хочешь относить их к божеству, то принимай слово 'дана' в смысле 'дарована', предоставлена, свободно вверена мне. Прежде жизнь имела место только в вышних, теперь же и в нижних; поэтому и крестите их дерзновенно во имя Отца, и Сына, и Св. Духа. Один спасающий, одно спасение. Один живой Отец, Сын и Св. Дух. Один — не по слиянию трех, но вследствие единства существа, а три Ипостаси, совершенные во всем и стоящие во взаимном отношении между Собою. По естеству родил Отец, поэтому и родился единосущный. Бог — не тело; следовательно, без истечения и движения, без всего того, что наблюдается в материальных предметах, родил Бог бестелесный. Рождение ипостасно: Сын родился из существа Отца". Это место, конечно, еще выше чем предшествующее: оно не показалось бы слабым и бесцветным в какой угодно догматической системе посленикейского периода. Но оно слишком блестяще, чтобы считать вероятною его подлинность. Если оно действительно принадлежит Оригену, то в столь немногих словах он даль столь содержательное сокращение всех результатов, до ясного сознания которых дошла богословская мысль последующего периода, что эта напряженная деятельность богословствующих умов, составляющая славу никейской эпохи, представляется странным анахронизмом. Здесь есть все: и учение о строгом единстве трех Лиц, и о трех совершенных Ипостасях, неслитных при единстве существа, и о единосущии Сына и Его рождении из существа Отца. И о таком месте, однако, не вспомнил никто: на него не сослался ни св. Афанасий, ни Руфин в своей полемике с Иеронимом! Словом, подобная схолия возбужда-