Автор неизвестен - Христианские притчи

Один из монахов монастыря в Сцете совершил серьёзную ошибку, и для суда над ним братья позвали самого мудрого отшельника.

Мудрый отшельник не хотел приходить, но братья были такими настойчивым, что он согласился. Но всё же прежде, чем отправиться, он взял ведро и сделал в его днище несколько дырок. Затем он наполнил ведро песком и пошёл в монастырь.

Отец настоятель, обратив внимание на ведро, спросил, для чего это было сделано.

— Я пришёл судить другого, — сказал отшельник. — Мои грехи бегут за мной, как и этот песок в ведре. Но поскольку я не смотрю назад и не могу видеть свои собственные грехи, то я способен судить других.

Немедленно монахи решили отменить суд.

Когда настало время кончины аввы Агафона, он пребывал три дня без движения, смотря открытыми глазами в одном направлении. Братья толкнули его, сказав:

— Авва! Где ты?

Он отвечал:

— Стою перед судом Божьим.

Братья сказали ему:

— Отец! Неужели и ты боишься?

Он отвечал:

— Хотя я старался всеми силами исполнять заповеди Божии, но я человек, и не знаю, угодны ли дела мои Богу.

Братья сказали:

— Неужели ты не уверен, что дела твои благоугодны Богу?

Старец ответил:

— Невозможно удостовериться мне в этом прежде, нежели предстану пред Богом: потому, что иной суд Божий и иной — человеческий.

Когда братья хотели ещё что-то спросить, он сказал им:

— Окажите любовь, не говорите со мной, потому что я занят.

Сказав это, он немедленно испустил дух с радостью. Братья видели, что он скончался, как бы приветствуя своих возлюбленных друзей.

Святой Антоний, волнуемый сомнениями, однажды вопрошал Бога:

— Господи, для чего одни бедны, а другие богаты? Для чего нечестивые богаты, а благочестивые бедны?

Святому подвижнику был дан ответ Господа:

— Антоний! Себе внимай! Суды — Божьи, а тебе нет пользы узнавать о них.

Атеист спросил Мастера:

— Существует ли Бог на самом деле?

— Если ты хочешь откровенного ответа, то я не смогу тебе его дать.

Позже ученики спросили у Мастера, почему он не ответил.

— На этот вопрос нельзя дать ответ, — сказал Мастер.

— Но вы же не атеист?!

— Конечно, нет. Атеист совершает ошибку, отрицая то, что нельзя выразить словами. Теист — напротив, делает ошибку, утверждая то, что нельзя выразить словами.

Для выяснения вопроса, в чём же состоит сущность смирения, как-то раз собралось несколько духоносных мужей. Один из них сказал:

— Смирение состоит в постоянном забвении своих добрых дел.

— Смирение состоит в том, чтобы считать себя самым последним и грешным из всех людей, — высказал своё мнение другой.

— Смирение есть осознание своей немощи и бессилия, — произнёс третий.

Другие подвижники дали ещё несколько определений сущности смирения, но ни одно из них не было исчерпывающим.

Выслушав всех, преподобный Иоанн Лествичник суммировал мнения этих благочестивых мужей.

— Смиренномудрие, — сказал он, — есть безымянная благодать души, имя которой тем только известно, которые познали её собственным опытом; оно есть несказанное богатство, божие именование.

Преподобный Иоанн в своём выводе по сути признал, что человеческим языком невозможно выразить сущность смирения. Почему? Потому что смирение божественно по своему существу и его природу может познать только тот, кто обрёл в себе Самого Бога. А таковых всегда было очень мало.

С преподобным Иоанном Лествичником в своём понимании смирения согласен преподобный Исаак Сирин. Он пишет, что смирение есть некая таинственная сила, которая во всей своей полноте подаётся Богом только святым. Смирение является совокупностью всех добродетелей и поэтому венчает человека, достигшего духовного совершенства. «Смиренномудрие есть одеяние Божества. В него облеклось вочеловечившееся Слово и чрез него приобщилось нам в теле нашем. И всякий, облечённый в оное, истинно уподобился Нисшедшему с высоты своей, сокрывшему добродетель величия своего и славу свою прикрывшему смиренномудрием, чтобы тварь не была попалена видением сего». Кто облекается в одежду смирения, тот облекается в самого Христа. Но даже такой человек не может объяснить другим людям в доступных им понятиях сущность смирения, он только имеет возможность ощущать её сам.

Хотя нашему рациональному мышлению недоступно понимание природы смирения, мы можем видеть признаки смиренномудрия в человеке. Таких признаков существует множество, но главными являются бесстрастие и полное предание человеком себя в волю божию. Эти два признака смирения можно было наблюдать, например, у преподобного Саламана Молчальника.

Святой Саламан поселился в селении на западном берегу Евфрата в маленькой хижине, в которой наглухо затворил дверь и окно. Раз в год он выходил наружу через подземный ход и запасался пищей. Местный епископ, узнав о праведнике, пожелал посвятить его в сан священника. Разобрав часть стены хижины, посланцы епископа взяли Саламана и доставили его к владыке, который и рукоположил преподобного. Через некоторое время епископ, так и не услышав от подвижника ни одного слова, приказал доставить его в хижину, а стену вновь заложить. Между тем жители селения Каперсаны, где родился преподобный, загорелись желанием видеть святого в своём селе. Однажды ночью они взяли Саламана, привели его в Каперсану и поселили в заранее построенной хижине. При своём переселении Саламан не спорил, не сопротивлялся и даже не проронил ни слова. Вскоре жители селения, в котором преподобный жил ранее, так же ночью пришли к его новому жилищу, разобрали хижину и отвели Саламана на прежнее место жительства. Смиренный молчальник и на этот раз не сопротивлялся и не требовал, чтобы его оставили в покое.

Таким было смирение великих святых. В какой-то мере эту добродетель может, а лучше сказать обязан, приобрести каждый из нас.

(Протоиерей Вячеслав Тулупов)

Было у одного богача всё, что желают люди. Миллионы денег, и разубранный дворец, и красавица жена, и сотни слуг, и роскошные обеды, и всякие закуски, и вина, и полная конюшня дорогих коней. И всё это так прискучило ему, что он целый день сидел в своих богатых палатах, вздыхал и жаловался на скуку.

Только ему и было дело и радость — еда. Просыпался он — ждал завтрака, от завтрака ждал обеда, от обеда — ужина. Но и этой утехи он скоро лишился. Ел он так много и так сладко, что испортился у него желудок и позыва на еду не стало. Призвал он докторов. Доктора дали лекарства и велели ходить каждый день по два часа на природе.