Максим Исповедник - Творения

И сказал Максим: «Побоимся же Бога и не посмеем прогневать Его приведением [в доказательство] еретических мест: ведь всякий знает, что это дело нечестивого Аполлинария. Если другие имеешь, покажи, так как приводя эти, более убеждаете всех в том, что в действительности вы возобновили зло Аполлинария и его единомышленников».

И приводит [тот же епископ Феодосий] под именем якобы Златоуста другие два места, которые прочитав авва Максим сказал: «Они принадлежат Несторию, страдавшему недугом [учения о] личной [2210]двойственности во Христе».

И тотчас закипев яростью, Феодосий сказал: «Господин монах! Сатана изрек [это] устами твоими».

Максим: «Не оскорбись, владыка мой, на раба твоего». И взяв, тотчас показал ему, что именно эти самые изречения принадлежат Несторию, и в каких сочинениях его находятся.

Феодосий: «Видит Бог, брат, эти места дал мне патриарх. Впрочем, одни назвал ты изречениями Аполлинария, другие — Нестория». И приведя место святого Кирилла, в котором говорится: «Показуя одно и сродное и чрез оба [естества] действие» [2211], говорит: «Что на это скажешь?»

Максим: «Некоторые действительно указали это изречение, в качестве прибавления помещенное в толковании Евангелия, составленном из этого святого отца Тимофеем Элуром [2212]. Но пусть по — вашему оно будет его [2213]. Исследуем, в таком случае, смысл отеческих слов и узнаем истину».

Феодосий: «Быть этому я не допускаю, ибо необходимо принимать изречения простые [2214]».

Максим: «Будь любезен, скажи мне, в чем различие простых речений в сравнении с искусственными?»

Феодосий: «В том, чтобы принимать речение как оно есть, и не исследовать смысл его».

Максим: «Очевидно, вы вводите новые и чуждые Церкви законы и относительно речений [Святого Писания]. Если, по — вашему, не должно исследовать речений Писания и отцов, то мы отвергнем все Писание как древнее, так и новое. Вот я слышал слова Давида: «блаженны исследующие свидетельства Его, всем сердцем взыщут Его» (Пс 118:2), так что никто не может взыскать Бога без исследования. И еще: «Вразуми меня, и буду исследовать закон Твой и сохраню его всем сердцем моим» (Пс 118:34), таким образом, исследование ведет к познанию закона и знание побуждает достойных к желанию сохранить его в сердце посредством исполнения содержащихся в нем святых заповедей. И опять: «Дивны свидетельства Твои, посему исследовала их душа моя» (Пс 118:129). Зачем и приточное слово желает, чтобы мы исследовали притчи, загадки и темные изречения (Притч 1:6)? Зачем и Господь, говоря в притчах, желает, чтобы Его ученики разумели [их], если разъясняет смысл притчей (Мф 13: 8; Лк 8:11)? Зачем повелевает: «исследуйте Писания, как свидетельствующие о Мне» (Ин 5:39)? Зачем первый из апостолов Петр желает научить, говоря о спасении, о котором исследовали и изыскивали пророки (1 Петр 1:10)? Зачем Павел Божественный апостол говорит: «Если закрыто Евангелие, то среди погибающих закрыто, в которых бог века сего ослепил сердца и очи разума их, чтобы не воссиял им свет знания Бога» (2 Кор 4:3–4 ) [2215]. Как кажется, вы желаете уподобить нас иудеям, которые простыми речениями, как говорите вы, то есть одной только буквой, как бы неким мусором засыпав свой ум, отпали от истины, имея покрывало в сердцах своих, так что не разумеют Господа Духа, закрытого буквой, о чем говорит [апостол]: «буква убивает, а Дух животворит» (2 Кор 3:16), пусть же удостоверится владыка мой, что я не допущу принять изречение без содержащегося в нем смысла, чтобы не стать явно иудеем».

И Феодосий [2216]: «Об одном действии Христа ипостасном должны мы говорить».

Максим: «Рассмотрим то зло, какое является отсюда, и покинем это странное выражение, ибо оно принадлежит одним только еретикам, многобожникам. Ведь если говорим об одном ипостасном действии Христа, а Сын различается от Отца и Духа по ипостаси, а следовательно, и по ипостасному действию, то мы вынуждаемся уделять ипостасные действия как Сыну, так и Отцу и Духу. Но [в таком случае], по — вашему, блаженное Божество будет иметь четыре действия: три, что отделяют лица, в которых оно есть, и одно общее, обозначающее общность, по природе трех ипостасей. А потому, согласно отцам, если, конечно, принимаем их учение, мы подвергнемся недугу четве- робожия, ибо всякое действие они объявляют природным, а не ипо- стасным. И если это истинно, как и действительно есть [таково], то мы окажемся говорящими о четырех природах и четырех по природе богах, различающихся друг от друга как ипостасью, так и природой. Кроме того, кто может высказать в слове или представить в уме действие, обособляющее что‑либо такое, что подводится под какой‑либо вид и находится по природе под общим определением вида? Ведь то, что является общим [свойством предметов] по природе, никогда не бывает свойством только единичного чего‑либо, ибо личные [ипо- стасные] признаки, например, длинный ли нос, ясные глаза [2217], плешивость и все таковое, — суть случайности [2218], служащие определением предметов, различающихся друг от друга числом. Так, всякий человек имеет свойство действовать как сущий нечто по природе [общечеловеческой], а не как некто по ипостаси, соответственно той и частной, и общей категории, что [при этом] представляется в уме и выражается в слове. Например, «животное разумное смертное» относится к общеродовому свойству нас, ибо все мы причастны одной и той же жизни, и одной и той же разумности, и одному и тому же течению и утечению [2219], также сидению и стоянию, говорению и молчанию, видению, слышанию, осязанию — что [все] относится к тому, что мыслится о нас вообще. Итак, не должно нововводить речение, не соответствующее ни Писанию, ни отцам, ни природе, но должно считаться чужим и изобретенным чрез развращение людей. Впрочем, покажи мне у какого‑либо отца это речение, и тогда мы опять исследуем смысл его у изрекшего его».

Феодосий: «Что же? О Христе совсем не подобает говорить: «одно действие»»?

Максим: «От святого Писания и святых отцов мы не уполномочены говорить ничего такого, но имеем повеление веровать и исповедовать как две природы во Христе, из которых Он есть, так и [две] природные Его воли и [два] действия одновременно и соответственно Ему, как сущему по природе вместе Богу и человеку».

Феодосий: «Так и мы исповедуем и природы и различные действия, то есть как Божественное так и человеческое, и Божество Его [исповедуем], как волительное, так как не без воли была душа Его. Но не говорим: «два», чтобы не представить Его враждующим с Самим Собою».

Максим: «Но разве, говоря: «две природы», вы представляете их по причине числа враждующими?»

Феодосий: «Нет».

Максим: «Что же? Когда число употребляется о природах, тогда оно разделяет, а когда говорится о волях и действиях, не может разделять?»