Николай Арсеньев - О Жизни Преизбыточествующей

Cm. G. U. Pope. The Tiruvagagam or «Sacred Utterances» of the tamil poet, saint and sage Manikka–Vagagar. Oxford 1900 (Clarendon Press).

Santa Teresa, Escritos t. I (Biblioteca de autores espanoles, стр. 510).

Juan de la Cruz «La noche oscura».

«Cantico espiritual».

Cp. Paradiso, ХХХIII, 142–145. Нельзя, конечно, закрывать глаза на то, что в этих ярких эмоционально–эстетических переживаниях, описанных выше, часто весьма много «душевности», и поэтому нередко таится весьма большая опасность религиозного самообольщения, религиозного или псевдо–религиозного истерического эстетизма (Примеч. 1935–го года).

Трактат: «Noche Oscuro» («Темная Ночь»), Пролог (Prologo) — Книга 1–ая. вступление (declaracion).

Книга 1, гл. 8.

Книга 2, гл. 5–ая.

«Porque, quien podr escribir lo que a las almas amorosas, donde El mora, hace intender? Y quien podr manifestar con palabras lo que las hace sentir? Y quien, fipalmente lo que las hace desear?» — (трактат «Cantico Espiritual», Пролог).

… la sabiduria mistica non ha menester distintamente entenderse para hacer efetto de amor у aficion en el alma». («Cantico Espiritual» Prologo).

Подлинное красноречие обходится без красноречия, истинная мораль обходится без морализования.

«О, отче мой, — сказал я испуганно, — все эти люди христиане? Как христиане? — ответил он, — разве я вам не сказал, что это единственные люди, правящие сегодня христианским миром?».

«И попробуйте сказать, что я не практикую легкого благочестия, чтобы заслужить милость Марии».

«Можно ли есть и пить без всякой нужды к тому, только для услаждения собственного? Да, конечно, согласно учению о. Санчеса. При условии, однако, чтоб это не было вредно для здоровья. Ибо естественный аппетит должен быть нормально удовлетворяем».

«Убивается благочестие в сердце и отнимается душа, жизнь дающая; говорится, что любовь к Богу не нужна для спасения … Вот где завершена тайна беззакония».

«Весь мир наш — только маленькая незаметная черточка в обширном лоне природы. Никакой идеей её не охватить. Как бы мы не напрягали наш ум, пытаясь выйти за пределы мыслимых пространств, мы порождаем лишь воображаемы величины да и то ценою реальных вещей. Это как бы бесконечная сфера, центр которой повсюду, а периферия нигде … Пусть человек… осознает, что он затерян в бесконечности природы и пусть из своей маленькой темницы, я подразумеваю вселенную, он научится оценивать истинной ценою землю, королевства, города и самого себя. Что значит человек, затерянный в бесконечности?».

«Иногда мысль, которую я записываю, ускользает от меня; это заставляет меня вспомнить о моей слабости, о которой я забываю ежечасно: что дает мне столько же, сколько дала бы утерянная мысля, ибо я стремлюсь познать только своё ничтожество».

Неуверенные и колеблющиеся, мы плывем по необъятному морю, гонимые ветром от одного берега к другому. У какого бы причала мы ни пытались пристать и закрепиться, он колеблется и отдаляется от нас ; и если мы пытаемся следовать за ним, он ускользает в вечность. Ничто не прочно для нас… Мы горим желанием найти хоть кусок твердой земли и на этом последнем основании построить башню, которая бы возвышалась в бесконечность ; но всё наше основание колеблется, и земля раскрывается до бездны».

«Не сумев силу подчинить праву, признали справедливым покоряться силе ; не сумев укрепить справедливость, узаконили силу, чтобы так или иначе объединить 'Право и силу вместе, чтоб установить мир — высшее благо».

«Нет ничего невыносимее для человека, как оставаться в состоянии полного покоя, без страстей, без дел, без развлечения, без занятий. Он ошущает тогда своё ничтожество, свою заброшенность, свою неполноценность, свою зависимость, своё бессилие, опустошенность. Из глубины его души поднимается черная тоска, грусть, печаль, разочарование, отчаяние».

«Король всегда окружен людьми, которые только и думают, как бы его развлечь, чтобы не дать ему думать о себе. Ибо и король несчастен, если он задумается о себе».

«Человек — тростник, самый слабый в природе; но он — мыслящий тростник. Не нужно всей вселенной вооружаться, чтобы раздавить его: одного испарения, капли воды достаточно, чтобы убить его. Но даже если бы вся вселенная его раздавила, человек остался бы благороднее того, что его убивает, ибо он знает, что он умирает, тогда как вселенная не знает даже о преимуществе, которым обладает».

«Даже эти самые несчастья являются доказательством его величия. Это несчастья «гранд–сеньёра», несчастья короля, лишенного владений».

«Бога ощущает сердце, а не разум. Вот в чем вера: Бог, открытый сердцу, а не разуму».

«Иисус… страдает от мук и от одиночества в ужасе ночи. Я думаю, — это было единственный раз, когда жалоба вырвалась у него; и он жалуется, как будто не может больше сдержать бесконечную боль : «Душа моя скорбит смертельно…» Агония Иисуса продлится до скончания века : нельзя спать все это время… Иисус в агонии и страшных мучениях, будем дольше молиться».

Курсив повсюду мой.

Уже в 1839 г., т. е. еще в начале этого своего духовного пути Киреевский в своем «Ответе А. С. Хомякову» называет творения Исаака Сирина глубокомысленнейшими из всех философских писаний (1,119).

Значительная часть переводов принадлежит великому старцу Паисию Величковскому (1722–1794) и была напечатана по его рукописям, но после тщательного пересмотра их издательской комиссией и сличения с греческими подлинниками, другая часть переводов была сделана заново Оптинскими старцами при самом близком участии Киреевского.

«Творения Исаака Сириянина», 1911 г. Слово Ι–ое, стр. 7–8. Срв. «My stic treatises by Isaac of Nineveh», 2 translated from Bedians Syriac Text by A. J. Wensinck, Amsterdam, 1923, стр. 6.

Срв. «Святоотеческие наставления о Молитве и трезвении», составлено Епископом Феофаном, М., 1881, стр. 284–285, 302, 303, 264, 303, 304.

Различные редакции этого видения помещены в 13 томе Сборника Императорского Исторического Общества, посвященном Смутному Времени.