Давид Штраус - Жизнь Иисуса

35. ОТНОШЕНИЕ ИИСУСА К МОИСЕЕВУ ЗАКОНУ.

Мы видели, что Иисус достиг гармонии религиозной жизни, мира и единогласия с Богом чисто духовным путем, развивая в себе силу любви; благодаря этому он встал в весьма своеобразное отношение к тем внешним средствам, которыми его соотечественники старались достичь той же цели: они должны были ему казаться окольным путем, в котором он лично уже не нуждался, а тем, которые не решались следовать за ним по избранному им кратчайшему пути, окольная дорога могла казаться и, быть может, действительно была необходимой, хотя многие из них и рисковали застрять на этом дальнем обходном пути, не достигнув цели.

На вопрос книжника о наиважнейшей заповеди Иисус заявил, что весь закон Моисея и пророков зиждется на заповеди - всем сердцем любить Бога и любить ближнего, как самого себя (Мф. 22:35-40; Мк. 12:28-31). По словам Марка (22:33), книжник будто бы заметил, что эта заповедь "больше всех всесожжений и жертв"; но это замечание, очевидно, сам евангелист добавил от себя, хотя в нем вполне правильно истолкована мысль Иисуса. Одним из главных жертвоприношений иудеев была искупительная жертва за содеянные грехи и проступки; иудеи полагали, что без подобной жертвы Бог не отпустит им грехов. Напротив, Иисус, по силе своего религиозного сознания, прямо давал отпущение грехов, если усматривал искреннее раскаяние, веру и любовь (Мф. 9:2; Лк. 7:47). Точно так же он относился к празднованию субботы, которую так чтили иудеи и даже пророки; правда, он тоже воздерживался от всякой черной работы в этот день, но если действительная нужда или какой-нибудь высший долг требовали внешнего труда, то он без всяких колебаний сам делал то, что нужно, и разрешал это своим ученикам. Евангелие от Марка (2:27) в рассказе о срывании колосьев приписывает Иисусу следующее изречение: "Суббота для человека, а не человек для субботы". Это изречение не встречается в других евангелиях и принадлежит опять-таки Марку, а не Иисусу; но у Матфея Иисус говорит: "Если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных" (12:7). Подобный взгляд, как сказано выше, мы встречаем также у многих еврейских пророков, но Иисус высказывает его очень резко, и столкновения из-за работы по субботам он, очевидно, даже ищет, а не избегает; поэтому едва ли можно сомневаться, что не только ему самому была ясна бесцельность такого внешнего служения Богу, по сравнению с внутренним, но что он старался также всемерно разъяснить это мало-помалу своим соплеменникам.

Правда, нам не вполне ясно, как далеко шли намерения и планы Иисуса в этом отношении. В большинстве случаев он нападал на такие добавления к Моисееву закону, которые были сделаны позднейшими учителями и соблюдение которых фарисейская партия считала столь же обязательным, как и соблюдение самого закона. Например, в Законе были предписаны омовения для всевозможных действительных или мнимых осквернений, например, от прикосновения к трупу, к роженице и т. п.; но предписание о том, чтобы при всяких обстоятельствах умывались руки перед едой, было уже добавлено раввинами, и соблюдение его ни сам Иисус, ни его последователи не считали обязательным (Мф. 15:1-2). Фарисеи, требовавшие соблюдения подобных предписаний, возмущали Иисуса, как мы выше видели, главным образом потому, что люди, вставшие на этот окольный путь обрядности, рисковали застрять на нем, не дойдя до Бога, так как из-за внешних форм они могли оставить без внимания внутреннюю сущность благочестия и даже нравственные обязательства. Случалось, например, что дети лишали своих родителей должного вспомоществования, чтобы принести обещанный дар Богу (Мф. 15:5-6). Иные, во исполнение предписания, отдавали левитам десятину даже с мяты, тмина и аниса, о чем в Законе ничего не говорится, и в то же время совершенно игнорировали моральные заповеди (Мф. 23:23). Правда, Иисус, восставая против этого явления, только заявляет, что "сие надлежало делать, и того не оставлять", то есть что человек, постаравшийся исполнять нравственное предписание закона, действует весьма похвально, если соблюдет затем также и обрядовое предписание закона, но ни в коем случае не следует пренебрегать первым ради последнего. Кроме того, во вступлении к той же антифарисейской речи, где встречается и вышеозначенное изречение, Иисус велит народу соблюдать все предписания фарисеев и книжников, но не следовать их примеру: "По делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают" (Мф. 23:3). Однако тут же Иисус сам говорит (23:4), что фарисеи и книжники возлагают на плечи людям "бремена тяжелые и неудобоносимые", а в другом месте он, как бы в противоположность им, заявляет:

"Иго Мое благо и бремя Мое легко" (Мф. 11:30). Наконец, по поводу того обстоятельства, что ученики его не соблюдали закона об омовении рук, он говорит, что "всякое растение, которое не Отец... Небесный насадил, искоренится" (Мф. 15:13). Отсюда явствует, что, по мнению Иисуса, раввинские постановления и обряды обременительны и вредны и никаким высшим авторитетом не санкционированы и что пока им нужно подчиняться, однако дни их уже сочтены.

Но, восставая против добавочных предписаний раввинов, не хотел ли Иисус посягнуть также и на сам Моисеев закон в его ритуальной, обрядовой части? На этот вопрос мы затрудняемся ответить ввиду особого характера наших источников. Когда Иисуса упрекнули за то, что ученики его не умывают за едою рук, он сказал народу: "Слушайте и разумейте! не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека" (Мф. 15:10-11). В этом случае он либо сам не сознавал всего значения своей речи, либо намеренно хотел умалить значение высокочтимого Моисеева закона о принятии пищи. Затем, вопреки закону Моисея (Втор. 24:1), разрешающему развод (расторжение брака) при условии получения женой от мужа разводного письма, Иисус говорит: "кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать"; и далее Иисус поясняет, что Моисей позволил разводиться "по жестокосердию" древнего народа иудейского (Мф. 5:'31-32; 19:3, 8). Таким образом, Иисус находил, что Моисеев закон не только в своей ритуальной части, но также и в определениях, регулирующих нравственную сторону совместной жизни людей, нуждается в усовершенствовании и, стало быть, далек от совершенства.

Такое толкование взглядов Иисуса, по-видимому, противоречит тому, что он говорил сам в Нагорной проповеди: "Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо... доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота... не прейдет из закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном" (Мф. 5:17-19).