Елена Романенко - Нил Сорский и традиции русского монашества

Такова краткая историческая канва жизни Нила Сорского. Однако она отнюдь не объясняет того интереса, с которым относились к сорскому подвижнику современники и потомки. Как «великий старец» отвечал на сложные вопросы русской действительности конца XV столетия? Что такое скит как форма монастырской жизни и почему именно ее предпочел Сорский подвижник, устраивая свой монастырь? В чем оригинальность и традиционность старца Нила как духовного писателя, каковы особенности его работы с древними житиями? Без ответа на эти вопросы нельзя в полной мере увидеть значение Нила Сорского в истории русского монашества XV–XVI вв. Жизнь и мировоззрение Нила Сорского — ключ к изучению всей «Северной Фиваиды» — уникального и во многом загадочного феномена духовной жизни Средневековой Руси.

Привлекая новые архивные материалы и используя новые подходы, мы стремимся в данной работе сделать шаг вперед в решении этих вопросов. Приблизиться к ответу на них можно путем углубленного изучения литературного наследия Нила Сорского. Но не только.

Учение любого мыслителя проходит испытание временем и, если оно касается уклада жизни людей, опытом осуществления на практике. Только в результате этого испытания можно сделать окончательный вывод о сильных и слабых сторонах учения, о его жизненности. Применительно к учению преподобного Нила таким испытанием стал исторический путь его любимого детища — Сорского скита, более известного под названием Ниловой Пустыни. Ее история должна быть изучена не только в историко–краеведческом плане (что уже отчасти и сделано), но именно как попытка реализации учения Нила Сорского об идеальной монашеской общине. Такого рода исследование мы впервые представляем в данной книге.

Интерес к сочинениям Нила Сорского, к образу его подвижнической жизни возник в конце XVIII — первой половине XIX вв. в связи с общим стремлением к возрождению русской монашеской жизни, а также вместе с интересом славянофильской части интеллигенции к духовному наследию Русской Православной Церкви.

В XVIII в. к изучению древних традиций «умного делания» обратился известный русский подвижник святой Паисий Величковский. Нямецкий монастырь, основанный им в 1764 г. после 18 лет жизни на Афоне, стал одним из центров возрождения русского монашества. Здесь «создается знаменитая аскетико–литературная школа старца Паисия, в которой собирается огромная библиотека переводов аскетических и мистических книг… Из этой школы вышло и славянское «Добротолюбие», которое было удачно названо энциклопедией монашества» [27] Тахиаос А. — Э. Возрождение православной духовности старцем Паисием Величковским // Тысячелетие Крещения Руси. Международная церковная научная конференция «Богословие и духовность». Москва, 11–18 мая 1987 г. М., 1989. С. 260. .

Переводы старца Паисия Величковского определялись практическими задачами. Он стремился «сообщить мистическую направленность аскетическому деланию современных ему иноков» [28] Иннокентий (Павлов), иеромон. Старец Паисий Величковский и его духовное и литературное наследие // Там же. С. 264. . Важно, что для этого он выбрал творения не только древних святых, но и преподобного Нила Сорского, сочинения которого активно изучали и переписывали в Нямецком монастыре [29] Боровкова–Майкова М. С. Нил Сорский и Паисий Величковский // Сборник статей, посвященных С. Ф. Платонову. СПб., 1911. С. 27–33; Яцимирский А. И. Из истории славянской письменности в Молдавии и Валахии XV–XVII в. СПб., 1906. С. CXVI–CXVIII (ПДПИ. Т. 162). Основные сведения по этому вопросу собраны в вышеуказанной статье: Иннокентий (Павлов), иеромон. Старец Паисий Величковский и его духовное и литературное наследие. С. 263–266. . Паисий Величковский первым начал работу по составлению свода сочинений Нила Сорского, разбросанных в рукописях различного времени и сохранности.

В начале XIX в. ученики Паисия Величковского возрождают козельскую Оптину пустынь, ставшую вскоре знаменитой своими традициями старчества. С 40–х гг. XIX в. Оптина пустынь начинает издавать аскетические творения святых отцов в переводах Паисия Величковского, в 1849 г. она предпринимает новое издание сочинений Нила Сорского (впервые основные сочинения Нила Сорского: «Предание», главы «О мысленном делании», «Завещание» были опубликованы в 1813 г. в «Истории российской иерархии» архимандрита Амвросия (Орнатского), здесь же сообщались краткие сведения о преподобном, но публикация 1813 г. отличалась неисправностью текста).

Последующие издания XIX в. повторяли с небольшими изменениями и дополнениями издание Оптиной пустыни. Творения Нила Сорского стали доступными для широкого круга людей: «для всех духовных подвижников, и в пустынях, и в мире» (С. П. Шевырев) [30] Шевырев С. П. История русской словесности. М., 1860. Ч. IV. С. 182. .

В 1864 г., уже по распоряжению Святейшего Синода, издается и рассылается по монастырям «Устав» Нила Сорского, что было связано с готовившейся реформой общежительных монастырей России, восстановлением традиций русской монастырской жизни. Архимандриты наиболее крупных монастырей должны были представить свои отзывы о реформе. Интересно, что архимандрит Кирилло–Белозерского монастыря Иаков (Поспелов; он же был благочинным белозерских монастырей, в том числе и Нило–Сорской пустыни), много сделавший в 60–70–е гг. XIX в. для возрождения этого монастыря, в своем отзыве о реформе общежительных монастырей, данном им в Новгородскую Духовную Консисторию, предлагал требовать от настоятелей, чтобы они подписывали обязательства о соблюдении общежительного устава Кирилла Белозерского и «Предания» Нила Сорского в своих обителях (РГАДА. Ф. 1441. Оп. 3. Ед. хр. № 1954. Л. 5 об.).

Наблюдая за развитием и состоянием монастырей своего благочиния, он сделал обобщающий вывод, что русские монастыри не возродятся духовно, пока в них не будут строго соблюдаться правила преподобного Кирилла Белозерского с дополнениями из устава преподобного Нила Сорского (РГАДА. Ф. 1441. Оп. 3. Ед. хр. 1954. Л. 5 об.).

Но интерес к учению Нила Сорского развивался не только в церковной и монашеской среде. В поисках понимания загадочного «русского национального духа» славянофильская часть интеллигенции обратилась к истории древней русской литературы. Первый опыт ее систематического изложения, основанный на внимательном изучении источников, принадлежит профессору Московского университета, славянофилу по убеждениям С. П. Шевыреву. Приступая к чтению лекций в университете по истории древнерусской словесности (1844–1845 гг.), он сказал: «При современном направлении нашего пишущего мира… история русской словесности принадлежит к числу… важнейших вопросов нашего учено–литературного мира. Дух неуважения к произведениям отечественным и дух сомнения во всем том, что завещала нам древность, должны же когда–либо прекратиться, и мы можем противодействовать ему только глубоким и терпеливым изучением того, что составляет литературную собственность нашего народа» [31] Шевырев С. П. // Русский биографический словарь. СПб., 1911. Т. 23. С. 24. .