Александр Мень - Ветхозаветные пророки

Народ на стенах отвечает гробовым молчанием (Езекия приказал ни слова не говорить с ассирийцами), но язвительная речь рабшака бьет, как плеть по лицу. Кажется, в ней высказаны вслух все сомнения, которые шевелились в душах иерусалимлян. В самом деле, быть может, истребление жертвенников Ягве и медного Змея было великим грехом? И вообще, где ручательство тому, что Господь спасет город? В словах Исайи? Но кто знает, не на стороне ли ассирийца правота?

Понурые, с разорванными в знак скорби одеждами возвращаются царедворцы к Езекии. Ультиматум предъявлен: надо либо сдаться на милость победителя, либо до конца полагаться на чудо. Но если оно не совершится, пощады уже не будет.

Выслушав вести, Езекия немедленно посылает сановников к пророку. Только он может сказать теперь, что делать дальше. К изумлению всех старец непоколебим. Он шлет царю решительный ответ: «Так говорит Ягве: не бойся слов, которые ты слышал и которыми поносили Меня слуги царя ассирийского. Вот, Я вселю в него дух, и он услышит весть и возвратится в землю свою, и поражу его мечом в земле его».

Какое-то время судьба града Божия колеблется на весах. Но в конце концов побеждают слово Исайи и вера царя. Иерусалим готов стоять насмерть.

Вскоре Синахериб отозвал войско из-под стен Иерусалима, для того чтобы дать бой фараону Тахарке, но, уходя в поход, он хотел показать, что ни на йоту не отступит от намеченного плана. В письме Езекии он еще раз требовал капитуляции и глумился над Богом Израилевым. Синахериб не сомневался в том, что легко справится с египтянами и после этого уничтожит Иерусалим.

Когда Езекия получил это кощунственное и угрожающее послание, он вместе с ним поспешил в храм, где собралась большая толпа народа. Он развернул письмо «перед лицом Ягве» и стал громко молиться. «Ягве, Боже Израилев, восседающий на херувимах! — восклицал он. Ты один Бог над всеми царствами земными. Ты Тот, Кто создал небо и землю. Склонись ко мне и услышь меня! Отверзи очи Свои и воззри! Услышь слова Синахериба, которые он велел передать, чтобы поносить Бога Живого. Правда, о Ягве, цари Ассирийские истребили народы и земли и швырнули богов их в огонь. Но ведь то были не боги, а изделие рук человеческих — дерево и камень, поэтому они могли их истребить. И вот, о Ягве, боже наш, спаси нас от рук его, чтобы все царства узнали, что Ты, Ягве, — один Бог».

В этот момент в храм пришел посланный от Исайи и передал его последнее пророчество. Синахериб не захватит Иерусалим, но получит возмездие за то, что поносил Ягве.

«Не войдет он в этот город, и не бросит в него стрелы, и не приступит к нему со щитом, и ненасыплет против него вала. По той же дороге, по которой пришел, возвратится он, а в город этот не войдет, — говорит Ягве, — Я буду охранять сей город, чтобы спасти его ради Себя и ради Давида, раба Моего».

Но как это может свершиться? Неужели египтяне победят? В это было трудно поверить. Или в самом деле Ягве явится в огне и буре, чтобы утвердить свою власть на Сионе?

Тайна и доныне окутывает дальнейшие события похода Синахериба. Мы знаем лишь одно: какие-то загадочные обстоятельства спутали и разрушили все планы завоевателя.

При раскопках Лахиша была обнаружена огромная братская могила. В ней лежали беспорядочно сваленные останки более чем полутора тысяч людей. Погибли ли они в сражении? Или была какая-то иная причина их смерти?

Египетская легенда повествует, что, когда Синахериб хотел пойти против фараона, страна была спасена по молитве царя. На ассирийцев были насланы полчища крыс, которые повредили колчаны, тетивы и рукоятки щитов, так что «на следующий день завоеватели, оставшиеся без оружия, обратились в бегство».

В Библии же мы читаем: «В ту ночь прошел Малеах Ягве и поразил в стане ассирийском сто восемьдесят тысяч человек». Известно, что «Малеахом», посланником, вестником, Писание нередко обозначает некую грозную истребляющую силу, например, массовое поветрие чумы или язвы, а если вспомнить, что крысы в древности были символом чумы, то представляется наиболее вероятным, что на армию Синахериба обрушился противник, перед которым он был бессилен — эпидемия. В ассирийском войске, где тысячи людей находились в тесном соприкосновении друг с другом, поветрие, раз вспыхнув, должно было распространяться со страшной быстротой.

Синахерибу ничего больше не оставалось, как немедленно отступить. Поспешно хороня умерших, ассирийская армия покинула рубежи Египта и Палестины. Это выглядело почти как бегство. Неудивительно, что ассирийские анналы хранят молчание о неудавшейся кампании.

Итак, Иерусалим был спасен. Легко вообразить, какая радость охватила жителей. Избавление пришло тогда, когда ждать его было уже неоткуда. Вновь открылись ворота, улицы наполнились празднично одетыми людьми. В храме непрерывно возносились благодарственные жертвы и звучала старая песнь Сиона.

Синахериб больше не возвращался в Иудею. Она получила передышку и постепенно оправлялась после нашествия. Города отстраивались, население возвращалось на пепелища. Снова плуг врезался в землю, а виноградари заботливо подвязывали лозы. Вновь двинулись к Иерусалиму нагруженные товарами караваны, а пастухи могли, как и прежде, спокойно водить свои стада по горам.

Спасение Иерусалима подняло, как никогда, авторитет Исайи. Его школа стала одной из влиятельнейших групп в городе. Казалось, все испытания позади и Израиль окончательно вышел на верный путь. Но прозорливый пророк знал, что это не так. Опыт показал ему, как легко поддается народ искушениям и иллюзиям, как много придется еще пережить Израилю, прежде чем он окончательно откажется от заражавшей его языческой стихии. Вероятно, и царевич Менаше, который был чужд вере и устремлениям Езекии, внушал опасения пророку. Езекия был слаб здоровьем, и недалеко было то время, когда Менаше сменит его на троне. Наследник был тесно связан с партией «князей», противников Исайи, и от его правления можно было ожидать самого худшего.

Да и сам Езекия, ученик и друг пророка, принес за эти годы не одно разочарование Исайе. Если было время, когда пророк мог даже думать, что Царство Божие при дверях, то теперь он осознал, что ни народ, ни дом Давидов не созрели для этого славного завершения замыслов Божиих. Кровавые триумфы Ассирии, возможно, также дали Исайе пищу для размышлений. Во втором мессианском пророчестве Отрок Божий еще носил у него черты политического вождя-воина, теперь же Исайя уже достаточно близко насмотрелся на деяния земных владык, чтобы мириться с мыслью, будто Мессия это — некто, подобный Синахерибу, только лишь состоящий на службе у Ягве.

Впрочем, невзирая на все несбывшиеся надежды и переоценки, закат престарелого учителя не был печальным. Его вновь осенил Дух Господень, и он снова как бы воочию узрел Грядущего. Это видение было сильнее и ярче, чем зрелище всех земных неудач и человеческих слабостей. Оно запечатлелось в величественном гимне, явившемся лебединой песней Исайи. В нем он остался верен духу своей первой проповеди, в которой говорил о секире, готовой срубить древо Израиля (6.13). Да, удар нанесен, лишь малый обрубок, пенек, останется от некогда мощного ствола. Это будет пределом унижения народа и царского дома. Но в корнях Бог все же оставит жизнь, и в один прекрасный день из полумертвого пня выйдет Нецер, молодая весенняя Поросль.