Игнатий Брянчанинов - Полное собрание творений. Том 7

Прошу, Ваше Высокопреподобие, успокоить и утешить меня хотя несколькими строчками о времени кончины Преосвященного и прочих ее обстоятельствах. Последнее своеручное письмо Его Преосвященства, ко мне посланное от 10 апреля, я удостоился получить в день отправки моего письма к нему — 15 апреля.

Испрашивая молитв и благословений Ваших, имею честь быть Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою

Архимандрит Иннокентий.

7 мая 1867 СПб.

Александровское Дух. Училище

P. S. Любезному Павлу Петровичу мое Христос Воскресе» [ 375].

Выписка из второго письма — «настоятеля Череменецкого монастыря Отца Игумена Антония [ 376] к бывшему Настоятелю Нило-Сорской пустыни, а ныне казначею Сергиевой Пустыни иеромонаху О. Нектарию от 9 мая 1867 года:

1 мая уведомили меня по телеграфу о кончине Преосвященнейшего Игнатия. А накануне я благодарил его письмом за присланные последние томы его сочинений: письмо мое застало Его {стр. 601} во гробе. Служил по новопреставленному две обедни сам и две панихиды соборне, но память о нем останется в душе моей навсегда После Вашего Преподобного Нила Сорского Преосвященный Игнатий был вторым и, может быть, последним монашеским учителем и писателем, а по силе слова, по ясному изложению своего Аскетического учения — первым и единственным. Никто из современников не мог равняться с ним в знании Отеческих писаний. Это была живая библиотека Отцов.

Учитель плача, новый Иеремия, скончался к этому пророческому дню и последователь Преподобного Нила погребен в день его памяти. Вся седмица Мироносиц, по Евангелию Иоанна, как бы посвящена усопшим и вся Вселенская Церковь воздала эту честь новопреставленному невольно. Учение о хлебе жизни, которое так убедительно объяснял Преосвященный, читалось в тексте над Его непогребенными мощами. Верую я, что все это совершилось по небесному чину.

Сергиева пустынь, конечно, воздаст Ему свое благодарение: еще живы в ней ученики и дела усопшего» [ 377].

П. П. Яковлев оставался в Сергиевой пустыне до конца своих дней. Он по-прежнему выполнял обязанности письмоводителя при архимандрите Игнатии (Малышеве), занимался делопроизводством по Пустыни и благочинию, которое тоже перешло к новому Настоятелю. Но от составления журналов и отчетности по строительству новых храмов, которым интенсивно занимался Настоятель, был по старости и болезненности освобожден.

Его знали и уважали в Епархии. Для монастырского делопроизводства его авторитет был непререкаемым.

Знавшие его ближе высоко ценили его человеческие качества. Особенно трогательная дружба связывала его с игуменией Санкт-Петербургского Воскресенского монастыря Феофанией (Готовцевой) [ 378], которая знала его еще 12-летним мальчиком в бытность свою в Горицком монастыре. Уже на смертном одре она призвала его и он почти безотлучно пребывал при ней до самого конца: она «передавала ему любвеобильные распоряжения по внешним делам монастыря, так как издавна привыкла пользоваться его опытными советами».

Так же Павел Петрович до самой своей кончины поддерживал отношения с родственниками своего «незабвенного батюшки».

{стр. 602}

В 1875 г. к нему обратился Петр Александрович Брянчанинов: «Имею намерение предложить Вам и просить Вас, не признаете ли возможным посодействовать составлению жизнеописания покойного святителя Игнатия очертанием его служебной деятельности Настоятеля Сергиевой Пустыни и благочинного монастырей СП-бургской Епархии. Описание общее начал я составлять и дошел до поступления в Александро-Свирский монастырь.

Завтра или в среду думаю уехать в Сергиеву Пустыню, где пробуду до 23-го.

Пришлите 23-го по городской почте записочку, в которое время утра 24-го могу я застать Вас дома. Очень бы желал повидаться: Моховая ул. № 34, кв<���артал> № 4-й» [ 379].

Павел Петрович немедленно включился в эту работу. Поскольку П. А. Брянчанинов свое описание довел до поступления Дмитрия Александровича (святителя Игнатия) в Александро-Свирский монастырь, он посчитал необходимым собрать наиболее полные сведения о его деятельности в Вологодский период и обратился за помощью к настоятелю Спасо-Каменного монастыря архимандриту Нафанаилу. 28 июля 1877 г. в Сергиеву пустыню пришел объемистый пакет: «Материалы из Архива Вологодской духовной консистории: по желанию П. П. Яковлева в копиях прислал Архимандриту Игнатию Малышеву — Вологодского Спасо-Каменного Духова Монастыря Настоятель Архимандрит Нафанаил». Павел Петрович пометил на первом листе: «Все без изъятия отношение написано собственноручно Отцом Архимандритом Нафанаилом». Среди «Материалов» была и переписка между Митрополитом Московским Филаретом и преосвященным Стефаном, Епископом Вологодским и Устюжским, в связи с переводом отца Игнатия в Санкт-Петербург. Причем, Епископ Стефан в своем письме отметил «похвальные качества и образованность в науках» молодого Игумена. Следует отметить, что «Материалы» почти полностью вошли в «Жизнеописание святителя Игнатия», но все же их можно дополнить выпиской из «Послужного списка», характеризующей как раз его «образованность»: «Обучался в Главном Инженерном училище: Закону Божию, Российскому, Французскому, Немецкому, Итальянскому и Греческому языкам, Риторике, Поэзии, Логике, Чистой математике, Начертательной Геометрии, Фортификации, Артиллерии, Тактике, Истории, Географии, Черчению, Архитек{стр. 603}туре, Военно-Строительному искусству, Механике, Физике, Химии и Ситуации».

Одновременно с подготовкой материалов для составления Жизнеописания святителя Игнатия, П. П. Яковлев занимался написанием «Исторического очерка Троице-Сергиевой пустыни», который был опубликован в 1884 г. и получил положительную оценку в компетентных кругах. Петр Александрович Брянчанинов, получив «Очерк», отправил автору прочувствованное письмо:

«Многоуважаемый Павел Петрович!

Искренне благодарю Вас за добрую память Вашу, выраженную присылкою мне Вашего образцово составленного «Очерка». Читал и восхищался, как изящно накидали Вы контур той Истории Троице-Сергиевой Пустыни, которая осязательно уже вся собрана не только в подлинных документах, но и в уме систематично-мудро расположившем в самом себе, как характер, так и все изложение истории. Читаешь очерк и чувствуешь полноту самой истории, из которой, в самых живых, в самых выдающихся очертаниях тебе показываются последовательно те отметные случайности, чрез которые проходила жизнь Пустыни. Выставлены и деятели и выставлены также отметно, как и все то, чего Вы коснулись в очертаниях Ваших. В этом очерке столько достоинств, что вперед можно Вас поздравить с несомненным успехом Вашей истории, контур которой ручается за окончательное соответственное исполнение подробностей.