Старец Иосиф Исихаст - Выражение монашеского опыта

Говори про себя: «Если ты стоишь, душа моя, то стоишь, потому что тебя поддерживает благодать. И если падает брат твой, то падает, потому что нет благодати. Итак, благодари Бога и не присваивай чужое, как свое. Ибо Он отнимет у тебя благодать и даст ее ему, и упадешь ты, и поднимется твой ближний. И тогда ты увидишь свое согрешение, но будет поздно».

Итак, кто из вас требует справедливости, пусть знает, что она заключается в том, чтобы нести тяготу своего брата до последнего издыхания и оказывать совершенное послушание своему наставнику. И только любовью назидается немощной.

И когда ваш духовный отец видит среди вас единомыслие и любовь, тогда радуется и источает радость. А когда видит брюзжание и ссоры, его здоровье расшатывается, из‑за чего к нему может прийти преждевременная смерть, и вы останетесь сиротами.

Желаю вам от всей души всего вместе, возлюбленные мои внуки.

Смиренный о. Иосиф

Мой дорогой батюшка! То письмецо, которое я тебе послал, я написал прежде, чем прочитал твое. Так как спешили, чтобы успеть в Дафни. Потом, когда я его прочитал, очень растрогался. Так как ты пишешь, что вспоминаешь прекрасные скалы, беспечные и спокойные!

После большого письма о бесах, которое я тебе послал, в моем отношении к тебе произошла перемена. Великая любовь! Твой образ часто витал в моем воображении. Часто я мысленно тебя целовал и недоумевал: что бы это значило? И говорил: «Или наш добрый сын сильно заботится о нас, чтобы нас успокоить, или что‑то другое с ним случилось». И сейчас, когда я увидел твое письмецо и продукты, которые ты позаботился нам прислать, понял, чт оэто было. И я удивляюсь умным утешительным и известительным движениям Всемудрого Бога. Как скоро посылает Он весть, когда другой изменяется! Духовный союз, невидимое общение, обмен любовью, извещение Божие. Нет ничего слаще и радостнее, чем разумевать божественные движения.

Итак, приди, дорогой и возлюбленный мой сын! Приди ныне хотя бы на один день. Чтобы мы богомудрствовали и богословствовали, для того чтобы ты насладился тем, о чем тоскуешь. Чтобы ты послушал дикие скалы — таинственных и молчаливых богословов, которые поведают тебе глубокие мысли и приведут твои сердце и ум ко Творцу. После весны здесь прекрасно — от Святой Пасхи до Успения в августе. Богословствуют безгласные богословы — прекрасные скалы и вся природа. Всё — своим голосом или безгласием. Если приблизить руку к маленькой травинке, она сразу очень громко закричит своим естественным благоуханием: «Ай! Ты меня не замечаешь, и меня ударил!» Так и все прочие имеют свой голос и, движимые дуновением ветра, издают стройное музыкальное славословие Богу. Что же мы скажем о пресмыкающихся или птицах пернатых? Если иной святой послал своего ученика сказать лягушкам, чтобы они помолчали, пока будет читаться полунощница, а те ему ответили: «Потерпите, пока мы не закончим утреню»!

Итак, это и подобное этому, возлюбленный мой сын, обретается в пустыне, о которой ты тоскуешь. И когда захочешь, возьми одного–двух из твоих братий и приезжайте.

Я, сказать по правде, эти дни ждал, что ты приедешь немного побезмолвствовать. К тому же, думал сказать тебе, чтобы ты пожил с нами в этой нашей келлии для того, чтобы иметь полное безмолвие. Но так как ты не приехал, то будем ждать тебя в другой раз, летом.

Для твоего исцеления поживи у нас немного этим летом. Поскольку отдых и безмолвие очень укрепляют двойственный состав человека. Как видишь, в эти худые годы ты был нам очень полезен. И для меня необходимо, чтобы ты жил, пока и я живу на этом свете. А когда умру, тогда, если хочешь, последуешь за мной, и мы вместе пойдем туда, где сладкий Иисус нас упокоит среди Своих вечных благ. Чтобы радоваться непрестанно с нашей сладкой Мамочкой, сладчайшим благоуханием для всякого дыхания христиан. Чтобы веселиться с ангелами и святыми.

Я не очень здоров. У меня эта глаукома, и я весь постоянно пухну, и на меня находит что‑то вроде обморока. Наверное, мне осталось недолго жить. Прошу Бога забрать меня, чтобы я получил успокоение. Я устал от этой жизни. Если умру, не забывай меня на твоей литургии. И я буду молиться о тебе там еще больше, если обрету большее безмолвие!

Мой благословенный и возлюбленный батюшка! Я уже давно не получал писем от тебя и от твоих духовных чад. Наша Пресвятая да покроет вас от всякого зла, от всякого навета сопротивного!

Сейчас приближается Великий пост, чтобы облегчить наши ум и тело. Итак, желаю, чтобы все мы прошли его здоровыми и по благодати Святого Бога достигли Святой Пасхи. Однако требуется больший подвиг и великое внимание.

В предыдущем письме, отправленном мною, я не объяснил тебе, какой смысл придал ощущению твоего духовного и мысленного присутствия, поэтому объясню сейчас.

Так как твое высокопреподобие в этот раз более, чем когда бы то ни было позаботилось о нас, чтобы с совершенной любовью доставить нам успокоение, а ум твой был, как ты пишешь, среди скал пустыни, то и твой образ непрестанно мысленно витал в моем уме с великой радостью и любовью.

И я вспомнил того священника или, лучше сказать, святого, которому было видение, когда кадил священник. И одни сидели в стасидиях, а он их не кадил, другие отсутствовали, трудясь на послушании, — и он кадил пустые стасидии, так как ум их был в церкви; а других, ум которых парил в миру, там не было.

Однажды нечто подобное случилось и у меня с покойной Феодорой, когда она была жива, так что я чувствовал рядом с собой ее дыхание; и я был здесь, на Святой Горе, а она в миру.

Мой дорогой батюшка, желаю, чтобы это мое письмо нашло тебя в полном здравии. Мы, с Богом Святым, умеренно здоровы.

Получили твое письмо и фотографию, которая меня очень растрогала. Я уже давно не получал твоих посланий, и это было как весть из иного мира. Мне так показалось и потому, что ты находишься столь далеко. Не знаю, как ты там оказался, но да не оставит тебя Бог. Да помянет Он твои труды новоначального, ревность твоего юношеского подвижничества и да прострет Свою милость и щедроты на твое покаяние.

Я никогда тебя не забывал и не вычеркивал тебя из богослужебного помянника. Ибо ты — мое дитя. И что бы ни сделало дитя, отец всегда болезнует, даже если оно огорчило его на одно мгновение.

Причина моего молчания, когда я тебе не писал, была следующая: так как ты меня понуждал исключить тебя из братии, а я не хотел этого сделать, желая, чтобы ты был святогорцем, — в конце концов, дабы не ослушаться, сделал это, как не несущий ответственности, поскольку ответственность взял на себя ты. И вот как плохо это для тебя кончилось. И в том же месяце ты попросил, чтобы я записал тебя снова. И ты настаивал, когда это было уже невозможно. Ибо суждено было вкрасться тысячам неправд. И я боялся отяготить свою душу. Поэтому я опечалился и прибег к молчанию, чтобы избежать бремени.