Тронд Берг Эриксен - Августин. Беспокойное сердце

Композиция надгробия состоит из трех ярусов плюс венец из десяти треугольных барельефов, разделенных восемью фигурами. Своей формой треугольные барельефы, безусловно, должны напоминать о главном богословском труде Августина — «О Троице». Они обрамлены тройными готическими лилиями. Содержание барельефов рассказывает о событиях из жизни Августина и чудесах, совершенных им после смерти.

На первом ярусе, лицом к зрителю, стоят попарно шесть апостолов — Петр и Иоанн, Иаков и Андрей, Фома и Варфоломей, — окруженные четырьмя аллегорическими женскими фигурами: Верой, Надеждой, Любовью и Смирением. Справа на торце стоят еще три апостола — Марк, Павел и Лука — под надзором Добросердечия и Покоя. На задней стороне такая же композиция, что и на передней. Там изображены Филипп и Матфей, второй Иаков и Симон, Фаддей и Матфий между Разумом, Справедливостью, Воздержанием и Смелостью. На левом торце по краям стоят Целомудрие и Послушание, а между ними святой Стефан, Павел Фивейский (Отшельник) и святой Лоренцо. Мелкие фигуры можно идентифицировать благодаря их постоянным атрибутам, текстам, которые написаны на их свитках, а также по именам, которые позже — вероятно в связи с реконструкцией памятника в 1902 году — были выбиты на цоколе.

На втором ярусе лежит Августин в полном епископском облачении и читает Библию на собственной могиле. Шестеро служителей в облачении диаконов держат ковер, на котором он покоится. У его изголовия стоят Иероним в кардинальской митре и епископ Амвросий. В ногах стоят преемник епископа Амвросия епископ Симплициан и Григорий Великий с характерным голубем, сообщающим истину ему на ухо. Второй ярус представляет собой открытый храм с восемью четырехугольными колоннами, каждая из них украшена тремя крупными и одной более мелкой фигурой, на этих колоннах над блаженным епископом, как купол, высится третий ярус.

Мраморный потолок над вторым ярусом, который могли видеть только лежащий под ним Августин и самые дерзкие туристы, интересующиеся искусством и посещавшие церковь до того, как электроника стала выполнять охранные функции, украшен барельефами главных ангелов и святых, а также множеством херувимов, серафимов и Христом, восседающим на Небесах с поднятой правой рукой и книгой в левой. Жажда Августина по неизменному visio Dei наконец–то исполнилась… но в камне. Странно видеть над головой Августина Магдалину вместе с Петром и архангелом Гавриилом. Менее странно видеть над его ногами Павла, Иоанна и Михаила.

На третьем ярусе на девяти барельефах изображены сцены из жизни Августина. Многие из них на свой лад противостоят единству времени и пространства. В одной раме одна и та же личность изображается в различные времена и в различных местах. Кроме того, монумент украшают три барельефа спереди, три — сзади, два — на правом торце и один — на левом. Считая с левого переднего изображения направо, мы видим:

— Августин и Алипий слушают епископа Амвросия в Милане; нимб Августина еще немного неровный, тогда как нимб Амвросия круглый и имеет твердые очертания.

— Понтифик рассказывает Августину об Антонии, и ангел слетает с небес на землю в сад и говорит: «Возьми, читай!»; Августин углублен в чтение слов апостола Павла.

— Епископ Амвросий в Милане крестит Августина, Адеодата и Алипия; Августин надевает монашескую рясу, на заднем плане его сопровождает Моника.

— Останки Августина провозят в городские ворота Павии и вносят в церковь Святого Петра; в этом принимает участие король Лиутпранд с короной на голове.

— Посланники вместе с королем Лиутпрандом отправляются в Сардинию и на лодке привозят оттуда останки Августина; Сардиния лежит наверху справа, а на переднем плане мы видим посланников, возвращающихся до· мой с бесценным грузом.

— Похороны Моники в Остии, ее вносят в церковь Сан. Ауреа. Средневековью известна эпитафия на ее могиле.

— Августин объясняет своим спутникам устав монашеского ордена, устав лежит у него на коленях; он сидит наверху лестницы, и его нимб уходит за рамку изображения.

— Августин прогоняет Фортуната и крестит новообращенных манихеев; Фортунат, плача, выходит из городских ворот Гиппона.

— Августин дает уроки риторики в Карфагене и Риме; для наглядности на городской стене изображен герб Рима с буквами S. P. Q. R. Нимб по–прежнему украшен цветами.

Завершают композицию десять треугольных барельефов, изображающих сцены жизни и чудес Августина. Узнать блаженного епископа нетрудно, потому что его обычно изображают немного выше всех остальных. Треугольные барельефы, так называемые пирамиды, посвященные разным сюжетам, следуют в том же порядке слева направо:

— Скончавшийся Августин освобождает из тюрьмы узника; снимает с его рук кандалы и выводит из зарешеченной башни.

— Августин дает измученному жаждой узнику напиться речной воды; на руках у узника кандалы, у Августина в руке книга.

— Августин изгоняет из одержимого злого духа; диавол вылетает изо рта одержимого.

— Августин возле Павии является разбитым параличом паломникам; он в епископском облачении с нимбом и книгой.

— Исцеленные пилигримы выбегают из церкви Святого Петра. Церковь очень красива и узнаваема.

— Отповедь неизвестному еретику с птичьими ногами — Пелагий (?).

— Отповедь другому неизвестному еретику с птичьими ногами — Донату (?).

— Августин на смертном одре в Гиппоне.

— Умерший Августин исцеляет священника. Собаки символизируют верность священника.

— Священник исцеляется и идет служить мессу по Августину в день поминовения святого. Лев загораживает вход в церковь, чтобы показать, что Августин воскрес для другой жизни.

Аллегорические фигуры между треугольниками, очевидно, представляют собой ангелов, находящихся на разных ступенях ангельской иерархии — во всяком случае, это обычно объясняется так: ангел–хранитель с невинным младенцем на руках, архангел, держащий по городу в каждой руке; ангел добродетели, который открыл книгу и показывает на что–то важное, ангел силы, который держит на цепи дракона, ангел власти со скипетром и яблоком, херувим, благословляющий правой рукой, архангел Рафаил, который помог маленькому Товию в путешествии, и ангел престола, держащий овальную раму, в которой виден всемогущий Христос. Серафимов здесь нет, зато они порхают под сводом над лицом блаженного епископа.

Современному человеку, читающему Августина, особенно трудно понять его убежденность во всесилии и постоянности вечности. Вечность — это не декорация, дополняющая историю, не просвет потустороннего мира, но нечто более истинное, чем все видимое и осязаемое. Град Божий и Небесный Иерусалим — это не метафоры, символы или спекулятивные образы. Августин скорее верит, что тенями являются град земной и земное общество. Что мир — это метафора небесного, а не наоборот. Внутреннее — более истинно, более реально, чем внешнее, небесное — более истинно, чем земное. Вечность — это глубинное содержание времени и поэтому всегда существует для тех, кто в состоянии обратить взгляд к внутреннему.