Эммануил Сведенборг - Мудрость ангельская о Божественном провидении

278 (а). Следует отдельно рассмотреть каждый из этих пунктов, ибо в них главные предметы Христианской Религии со стороны человека. Во-первых. О Признающих себя виновными во всех грехах и не изыскивающих в себе никакого. Они говорят: "Я - грешник, я родился в грехах, ничего нет зазорного во мне от головы до ног; Боже благий, будь за меня, прости меня, очисти меня, спаси меня, соделай, чтобы я шел в чистоте и по пути праведных", - или многое подобное другое; а между тем никто из них не исследует себя и потому не знает никакого зла за собою: никто же не может избегать, чего не знает, и еще менее побороть то; такой человек считает себя чистым и омытым после исповедей, когда между тем с головы до пят он нечист и не омыт; ибо исповедь во всех грехах есть усыпление и, наконец, ослепление; оно как бы общее без особенностей, а оное есть ничем. Во-вторых. О тех, кто по религии минует изыскание. Это, главным образом, отделяющие милосердие от веры, ибо говорят они в себе: "Зачем я стану изыскивать зло это или добро? Зачем, если зло оно, и меня же оно не осуждает? Зачем, если добро, и меня же оно не спасает? Одна вера, мыслимая и заявленная с убеждениями и доверием, оправдывает и очищает от всякого греха; и раз оправданный, я чист перед Богом. Правда, что я во зле, но Бог его смывает, лишь только соделано оно, и, таким образом, оно не появляется". И сверх того многое другое подобное. Но кто не видит, лишь бы открыл глаза, что это пустые слова, в которых ничего нет действительного, так как нет добра. Кто бы не мог так мыслить и так говорить даже с уверенностью и доверием, думая в то же время об аде и вечном осуждении? Разве такой человек желает знать что-либо более об истине или о добре? По вопросу об истине он говорит: "Что такое истина, как не подтверждение этой веры?" По вопросу о добре он говорит: "Что такое добро, как не то, что во мне по этой вере? Но чтобы оно было во мне, я не стану его творить как бы сам собою, ибо это ради заслуги, а добро, вменяемое в заслугу, не есть добром". Так минует он все, до того, что не ведает, что такое зло. Что же тогда исследует он и увидит в себе? Тогда его состояние не будет ли таким, а именно: огонь вожделений зла пожирает внутренние его духа и их опустошает вплоть до двери? Он стережет лишь эту дверь, дабы пожар не обнаружился, но она открывается по смерти, и тогда этот пожар обнаруживается перед всеми. В-третьих. О тех, которые из-за мирских дел нисколько не помышляют о грехах и, следовательно, не могут их знать. Это любящие мир выше всего и не допускающие никакой истины, отклоняющей их от какой-либо неправды их религии, говоря в себе: "Что это? Оно не присуще мысли моей". Таким образом они отвергают истину, лишь только ее услышат, а слыша подавляют ее. Они поступают почти так же, слушая проповеди, удерживают из них несколько слов, не удерживая ничего существенного. Поступая таким образом относительно истины, они не знают, следовательно, что такое добро, ибо истина и добро составляют одно, и через добро, не идущее от истины, зло не познается, разве только говорится, что оное есть тоже добро, и это с помощью рассуждений, основанных на лжи. Они-то разумеются под семенами, упавшими в тернии, о которых Господь так говорит: "Иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его. Это кто слышит Слово, но забота века сего и обольщение богатства заглушает Слово и оно становится бесплодным" (Матф. ХIII, 7, 22. Марк, IV, 7, 18, 19. Лука, VIII, 7, 14). В-четвертых. О тех, которые благоволят к грехам и не могут их знать. Это признающие Бога, и служащие Ему по обычным формам, и утвердившиеся в идее, что известное зло, которое есть грех, не есть грехом; ибо они переиначивают его с помощью иллюзий и видимостей и скрывают его громадность: сделав это, они благоволят к нему и делаются его другом и приятелем. Сказано, что признающие Бога поступают так, ибо другие не признают никакого зла грехом, так как всякий грех против Бога. Но это будет пояснено примерами. Человек, жадный к наживе, считающий, по измышленным доводам, некоторые виды мошенничества дозволительными, не принимает их за грех; также поступает подтвердивший в себе месть против врагов и подтвердивший ограбление тех, кто не суть боевыми врагами. В-пятых. У всех таких грехи не проявляются и, следовательно, не могут быть удалены. Всякое не проявляющееся зло остается в духе; оно как огонь в дереве под пеплом и тоже как сукровица в ране не открытой, ибо всякое замкнутое зло усиливается и не прекращается, пока не изведет всего; поэтому дабы никакое зло не оставалось замкнутым, попускается каждому мыслить за Бога или против Бога, за святое Церкви или против него, не будучи за это в миру наказанным. Господь так выражается по этому поводу в Исаие: "От ступней до главы ничего здравого, рана, и порез, и свежая язва, не зажатые, не обвязанные, не смягченные елеем. Омойтесь, очиститесь, удалите лукавство ваших дел от очей Моих, прекратите творить зло; научитесь творить добро; и тогда, если грехи ваши будут как багрянец, обелятся они как снег, если они будут красны, как пурпур, то соделаются как шерсть. Если все откажетесь и воспротивитесь, то мечом будете пожраны" (I, 6,16,17,18,20). Быть пожрану мечом - значит погибнуть от неправды. В-шестых. Причина, не известная доныне, по которой зло не может быть удалено, если только оно не разыскано, не проявлено, не признано, не исповедано и если не отступятся от него. В предыдущем было изложено, что целое небо расположено обществами по чувствам добра, противоположным вожделениям зла, и целый ад расположен обществами по вожделениям зла, противоположным чувствам добра; каждый человек духом своим в каком-либо обществе; в обществе небесном, если он в чувстве добра, и в обществе адском, если он в вожделении зла; человек не знает этого, живя в миру; но тем не менее духом он в каком-либо обществе; без этого он не может жить, и этим он управляем Господом; если он в адском обществе, то не может быть извлечен из него Господом иначе, как по Законам Его Божественного Провидения, между которыми есть тот, что бы человек видел, что он там, желал бы оттуда выйти и усиливался это сделать сам собою; человек это может, пока в миру, но не по смерти; ибо тогда он вечно останется в обществе, в которое вступил, будучи в мире; по этой причине человек должен исследовать себя, видеть и признавать свои грехи, покаяться и затем устоять до конца жизни. Что это так, я бы мог подтвердить, до полного убеждения, многочисленными опытами, но здесь не место приводить доказательства, извлеченные из опытов.

279. III. Насколько зло удалено, настолько оно отпущено. Заблуждение века - мысль, что зло отделено от человека и даже выброшено вон, когда оно отпущено; и что состояние жизни человека может быть изменено в одну минуту, даже в состояние противоположное; что таким образом злой человек может стать добрым, следовательно, быть возведенным из ада и перенесенным в Небо, и это по непосредственной Благости Господней; но питающие такое верование и такое мнение вовсе не знают, что такое зло и что такое добро, не имеют никакого познания о состоянии жизни человека и вовсе не ведают, что чувства, присущие воле, суть простыми изменениями и вариациями состояния чисто органических субстанций духа; что мысли, присущие разумению, суть простыми изменениями и вариациями форм этих субстанций, а память - продолженным состоянием этих изменений. По этим сведениям можно ясно видеть, что зло может быть удалено лишь постепенно, и отпущение грехов не есть удалением его. Все это сказано вкратце, но как недоказанное может быть признано, но не усвоено; а не усвоенное - как колесо, которое вертят рукою. Итак, сказанное будет доказано, одно за другим, в том порядке, как оно представляется. Во-первых. Заблуждение века - мысль, что зло отделено и даже выброшено вон, когда оно отпущено. Что всякое зло, в котором родится человек и которого он набирается актуально, не отделяется от человека, но удаляется до того, что не показывается, - мне было дано познать от Неба; до этого я был в убеждении, в котором большая часть людей в мире, что зло, когда отпущено, то отброшено, омыто и очищено, как нечистота лица водою; но не так со злом и грехами; они все остаются, и когда, после покаяния, отпущены, то отнесены к краям; и тогда то, что в центре, находясь прямо под лицезрением, показывается в свете дня, а то, что по краям, представляется в тени и иногда как бы во мраке ночи; и так как зло не отделяется, а только удаляется, то есть относится к краям, и человек может быть перенесен от центра к перифериям, то может случиться, что он возвращается к своему злу, которое он мыслит как отброшенное; в самом деле, человек таков, что может перейти от одного чувства к другому, и иногда к чувству противоположному, и таким образом из одного центра в другой; чувства любви человека составляют центр, пока они обретаются в нем; ибо тогда он в удовольствии и свете этого чувства. Есть люди, которые по смерти вознесены Господом в Небо, потому что жили хорошо, но которые унесли с собою верование, что они чисты от грехов и, следовательно, ни в чем не виноваты. Они сперва, по верованию своему, облечены были в белые одеяния; ибо белые одеяния означают состояние очищения от зол; но затем, как в Мире, начинают они мыслить, что они как бы омыты от всякого зла, и поэтому славиться, что не такие они грешники, как другие, и это может быть с трудом отделено от некоторой гордости и некоторого презрения к другим по сравнению с собою; тогда, дабы их отклонить от их измышленного верования, отсылаются они с Неба и водворяются во зле, которое себе усвоили в Мире; и в то же время им показано, что они тоже в наследственном зле, о котором вовсе не знали прежде; по признании же ими, что их зло не отделено от них, но лишь удалено, что таким образом они по себе нечисты, что они даже одно зло, и что Господь их отклоняет от зол и удерживает в добре, а им лишь кажется, что это как бы ими, - они опять вознесены Господом в Небо. Во-вторых. Заблуждение века, что состояние жизни человека может быть изменено в одну минуту, что таким образом злой может сделаться добрым, следовательно, быть выведенным из ада и тотчас перенесенным в Небо, и оное по непосредственной Благости Божьей. В заблуждении таком обретаются отделяющие милосердие от веры, и полагающие спасение в одной вере, ибо они воображают, что одна мысль и произнесение слов, относящихся к этой вере, если оно с уверенностью и доверием, оправдывают и спасают; многие даже предполагают, что это совершается мгновенно, если не ранее, то по крайней мере в последний час жизни человека; такие не могут иначе, как верить, что состояние жизни человека изменяется в одну минуту и человек спасен по непосредственной Благости; но что Благость Господня не непосредственна, и человек не может из злого сделаться добрым в одну минуту и быть выведенным из ада и перенесенным в рай, иначе как через постоянные действия Божественного Провидения, от детства человека и до конца жизни его, увидится в последнем параграфе этого Трактата; только будет замечено, что законы Божественного Провидения имеют целью преобразование и, таким образом, спасение человека; следовательно, перевороты его состояния, по рождению адского, в противоположное небесное; это может совершаться лишь постепенно, по мере того, как человек удаляется от зла и от удовольствия зла, и вступает в добро и в удовольствие добра. В-третьих. Питающие такие верования вовсе не знают, что такое зло и что такое добро. В самом деле, они не знают,что зло есть удовольствие вожделения поступать и мыслить против Божественного порядка, и добро есть удовольствие любви поступать и мыслить согласно с Божественным порядком; что мириады вожделений входят в каждое зло и составляют его и что, подобно тому, мириады чувств любви входят в каждое добро и составляют его; и во внутренних человека эти мириады вожделений в таком порядке и сцеплении, что одно зло не может быть изменено, если не изменены одновременно все. Не знающие этого могут иметь верование или мнение что зло, представляющееся перед нами как единичное, может быть легко отклонено и что добро, представляющееся перед нами тоже единичным, может быть поставлено на место зла. Так как они не знают, ни что такое зло, ни что такое добро, то они лишь могут верить, что спасение совершается в минуту и что благость непосредственна; но что оное не так видно будет из последнего параграфа этого Трактата. В-четвертых. Верующие, что спасение совершается мгновенно и что благость непосредственна, не знают, что чувства, присущие воле, суть простыми изменениями состояния чисто органических субстанций духа; что мысли, присущие разумению, суть простыми изменениями и вариациями форм этих субстанций; а память есть продолженным состоянием этих изменений и этих вариаций. Кто, услышав, не признает, что чувства и мысли существуют лишь в субстанциях и в формах этих субстанций, которые суть субъектами, и так как они существуют в мозгах, наполненных субстанциями и формами, то и называются формами чисто органическими? Ни один человек, мыслящий рационально, не удержится от смеха над фантазиями тех, кто предполагает, что чувства и мысли не суть в субстанционных предметах, но что это пары, видоизменяемые теплотою и светом, появляющиеся как образы в воздухе и эфире; тогда как мысль не может существовать отдельно от формы субстанционной, так как не может зрение без своей формы, которая есть глаз, как слух без своей, которая есть ухо, и вкус без своей, которая - язык. Рассмотри мозг и ты увидишь бесчисленные субстанции и бесчисленные волокна, и ничего в нем нет неорганизованного. На что лучше подтверждение, как получаемое от глаза? Но спрашивается, что такое чувство и что такое мысль в предметах субстанционных? Это может быть выведено из всех частей и каждой, которые в теле; в нем множество черев (visceras), каждое в определенном месте, исполняющих свою службу изменениями и вариациями состояния и форм; что они каждое в своих операциях - достоверно: желудок в своих, кишки в своих, чресла в своих, печень, поджелудочная железа, селезенка - каждое в своих; и что все эти действия движимы внутренне, быть же движиму внутренне - это быть движиму изменениями и вариациями состояния и формы. Из того можно видеть, что действия чисто органических субстанций духа - подобного же свойства, с тою разницею, что действия субстанций органических тел природно, те же, отдуха, - духовны, и что те и другие по соответствию составляют одно. Нельзя показать наглядно., каковы изменения и вариации состояния и формы органических субстанций духа, которые суть чувствами и мыслями; но тем не менее их, как в зеркале, можно видеть по изменениям и вариациям состояния легкого в речи и пении, и даже соответствие есть, ибо звуки речи и пения, а также артикуляция звука, которою суть слова речи, и модуляция пения совершаются легким; звук же соответствует чувству, а речь - мысли; они и производятся по чувству и мысли, и оное совершается изменениями и вариациями состояния и формы органических субстанций в легком, и по легкому, через дыхательное горло в гортани и в гортанном отверстии, затем в языке и, наконец, в губах; первые изменения и вариации состояния и формы звука совершаются в легком, вторые в дыхательном горле и гортани, третьи в гортанном отверстии через различные отверстия его устья, четвертые в языке, посредством приложения его к небу и к зубам, пятые в губах, через различные формы; из этого можно видеть, что простые изменения и вариации состояния органических форм, постепенно продолженные, производят звуки и их артикуляцию, принадлежащую речи и пению. Теперь, так как звук и речь не производятся ничем иным, как только чувствами и мыслями духа, ибо ими они существуют, а без них не существовали бы, то очевидно, что чувства воли суть изменениями и вариациями, чисто органическими, субстанций духа, а мысли разумения - изменениями и вариациями формы этих субстанций. Из того, что чувства и мысли суть чистыми изменениями состояния форм духа, явствует, что Память есть не что иное, как продолженное состояние этих изменений: ибо все изменения и вариации состояния в органических субстанциях таковы, что раз став привычными они остаются; таким образом легкие привыкли производить различные звуки в дыхательном горле, варьировать их в гортани, выражать языком и видоизменять во рту; и когда эти органические части к тому усвоены, то звуки эти в них и могут быть воспроизведены. Что эти изменения и вариации бесконечно совершеннее в органических частях духа, чем в органических частях тела, видно по сказанному в Трактате О Божественной Любви и Божественной Мудрости (119-204), где показано, что все совершенства растут и повышаются со степенями и по степеням; об этом предмете смотрите более подробно ниже (319).