Эммануил Сведенборг - Мудрость ангельская о Божественном провидении

Глава двенадцатая

ВСЯКИЙ ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ БЫТЬ ПРЕОБРАЗОВАН, И НЕТ ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЯ

322. Здравый рассудок говорит, что все предназначены к небу и никто к аду, ибо все родились людьми и затем в себе образом Божьим; образ Божий в них в том, что они могут понимать истину и могут творить добро; способность понимать истину - от Божественной Мудрости, а способность творить добро - от Божественной Любви; эта возможность есть образ Божий, который остается в человеке, здоровом духом, и не искореняется из него; отсюда явствует, что человек может стать гражданским и нравственным, а тот, кто гражданствен и нравственен, может стать духовным; ибо гражданственное и нравственное есть приемником духовного; гражданственным называется человек, знающий законы государства, в котором он гражданином, и живущий по этим законам; а нравственным называется человек, который ставит эти законы нравами для себя и добродетелями и согласует с ними свою жизнь. Теперь я скажу, каким родом жизнь гражданственная и нравственная есть приемником жизни духовной: живи по этим законам, не только как по законам гражданственным и нравственным, но также как по Божественным законам, и ты будешь человеком духовным. Едва ли есть народ, каким бы варварским он ни был, который бы не освящал законами, что не должно убивать, ни прелюбодействовать с женою другого, ни красть, ни лжесвидетельствовать, ни нарушать прав другого; человек гражданственный и нравственный соблюдает эти законы, дабы показаться добрым гражданином, но если не считает он эти законы Божественными, то он лишь только человек гражданственный и нравственный природный; считая же их за Божественные, он становится человеком гражданственным и нравственным духовным; разница в том, что он не только добрый гражданин земного царства, но добрый гражданин небесного царства: добро, творимое ими, различает их; добро, творимое людьми гражданственными и нравственными природными, не есть добром в себе, ибо человек и мир в этом добре; добро, творимое людьми гражданственными и нравственными духовными, есть добром в себе, потому что Господь и небо в этом добре. Из этого можно видеть, что каждый человек, рождаясь могущим стать человеком гражданственным и нравственным природным, рождается тоже в возможности стать человеком гражданственным и нравственным духовным; достаточно, чтобы он признавал Бога, не творил бы зла, потому что оно против Бога, а творил добро, потому что оно с Богом; от этого дух входит в гражданственное и нравственное человека, и оные живут, но без того нет духа в них, и оные не живут; поэтому человек природный, как бы гражданственно и нравственно не поступал, называется мертвым, между тем как человек духовный называется живым. По Божественному Провидению Господа, каждый народ имеет какую-либо религию, и главным пунктом всякой религии есть признание, что есть Бог; ибо иначе это не называлось бы религией; и всякий народ, живущий по религии, то есть не делающий зла, потому что зло против Бога, получает некоторое духовное в природное свое. Кто, услыша язычника, говорящего, что он не хочет делать того или другого зла, потому что зло против Бога, не скажет в себе: "Разве человек этот не будет спасен? Мне кажется, что не может быть иначе". Здравый рассудок внушает это. И с другой стороны кто, услыша, что христианин говорит: "Я считаю за ничто такое или другое зло, что мне до мнения, что оно против Бога", - не скажет в самом себе: "Разве этот человек будет спасен?" Мне кажется что невозможно; здравый рассудок тоже внушает это. Если такой человек говорит: "Я родился христианином, я крещен, знаю Господа, читал Слово, приступал к таинству Евхаристии", значит ли это что-нибудь, если он не считает грехами убийства, смертоносного мщения, прелюбодеяния, лжесвидетельства или лжи и различных насилий? Мыслит ли такой человек о Боге или о какой-либо жизни вечной? Мыслит ли он даже, что есть Бог и жизнь вечная? Здравый рассудок не внушает ли, что такой человек не может быть спасен? Это сказано о христианине, потому что язычник более христиански мыслит о Боге по религии, в жизни своей. Но в последующем сказано будет подробнее об этом предмете, и в таком порядке: I. Цель сотворения есть Небо, произведенное из Рода Человеческого. II. Затем от Божественного Провидения дабы всякий человек мог быть спасен, и были спасены все, признающие Бога и живущие хорошо. III. Вина самого человека, если он не спасен. IV, Таким образом все предназначены к небу и никто к аду.

323. I. Цель сотворения есть Небо, произведенное из Рода Человеческого. Что небо состоит лишь из родившихся людьми, было показано в Трактате О Небе и об Аде, изданном в Лондоне в 1758 г., а также выше; а так как небо не состоит из иных, то явствует, что цель создания есть небо, произведенное из рода человеческого. Что такое цель создания, было, правда, показано выше (27-45), но оное увидят еще яснее по объяснению следующих предложений: 1. Всякий человек был создан, дабы жить вечно. 2. Всякий человек был создан, дабы жить вечно в счастливом состоянии. 3. Таким образом, всякий человек был создан, дабы вступить в небо. 4. Божественная Любовь не может иначе, как желать этого, и Божественная Мудрость иначе, как способствовать Промыслами к этому. Так как из этих объяснений можно видеть, что Божественное Провидение есть лишь предназначением к небу, и что не может быть изменено оно в другое предназначение, то будет здесь показано, что цель сотворения есть Небо, происходящее от Рода Человеческого, и это в данном порядке. Во-первых. Всякий человек был создан, дабы жить вечно. В Трактате О Божественной Любви и Божественной Мудрости (части III и V) было показано, что в человеке три степени жизни, именуемые природною, духовною и небесною, и что эти степени актуальны в каждом человеке; у животных же одна степень жизни, которая, будучи подобна последней степени в человеке, именуется природною; из того следует, что человек, по воздвижению своей жизни к Господу, обретается сверх того, как у животных, в таком состоянии, что может понимать присущее Божественной Мудрости и желать присущее Божественной Любви, таким образом принимать Божественное; а принимающий Божественное, до того, что видит и сознает его в себе, не может быть иначе, как только в сочетании с Господом, и по этому сочетанию жить вечно. К чему бы послужило Господу все творение Вселенной, если бы Он не создал образов и подобий Самого Себя, которым бы мог сообщить свое Божественное! Иначе, что бы это было, как не устроение, дабы такая-то вещь была и не была бы, или дабы такая-то вещь существовала и не существовала бы, и без иной цели, кроме возможности издали рассматривать чистейшие превратности и постоянные изменяемости, как на каком-либо театре. Что бы сталось с Божественным в этих образах и подобиях, если бы они существовали не ради цели служить субъектами, воспринимающими Божественное ближе, видящими и ощущающими его? А так как Божественное неисчерпаемой славы, то было бы удержано, и могло бы удержать оно это в себе одном? Ибо любовь желает сообщать свое другому, и даже давать от своего, сколько может, тем более Божественная Любовь, которая Бесконечна. Может ли она дать и потом отнять? Дать то, что должно погибнуть, - не есть ли это дать то, что внутренне в себе не есть чем-либо, так как оно, погибая, становится ничем, и в нем нет того, что Есть. Но она дает то, что Есть и не перестает Быть, а это вечное. Дабы всякий человек жил вечно, от него отнимается то, что есть смертного в нем; смертное в нем - материальное тело, которое отрешается смертию; таким родом обнажается бессмертное, которое есть его духовным началом, и он становится духом в форме человеческой; его духовное начало есть этим духом. Что дух человеческий не может умереть, то видели древние мудрецы, ибо они говорили: "Как может душа (animus), или дух, умереть, если он может быть разумен?" Не многие теперь ведают внутреннюю идею этих философов о данном пункте; эта идея, ниспадавшая в их общее сознание от неба, была в том, что Бог есть самою мудростию, которой приобщается человек, и что Бог бессмертен и вечен. Так как мне дано было говорить с Ангелами, то я скажу тоже нечто по опыту. Я беседовал с жившими много веков тому назад, с существовавшими до потопа, с жившими во время Господа и одного из его апостолов, с жившими в последующие века, и все они мне представлялись людьми среднего возраста и говорили мне, что они не знают, что такое смерть, и только знают, что это - осуждение. Все, жившие хорошо, вступая в небо, возвращаются к юности своей мирской жизни и в ней остаются вечно, даже достигшие в миру старости и дряхлости, а женщины, хотя бы старые и дряхлые, вступают в расцвет возраста и красоты. Что человек по смерти живет вечно, весьма очевидно по Слову, где жизнь в Небе названа жизнию вечною (так сказано в Матф. XIX, 29, XXV, 46; Марк, X, 17; Лука, X, 25, XVIII, 30; Иоанн, III, 15, 16, 36; V, 24, 25, 39; VI, 27, 40, 68; XII, 50); затем также просто Жизнию (Матф. XVIII, 8, 9; Иоанн, V, 40; XX, 31). Господь также сказал своим ученикам: "Я живу, и вы жить будете" (Иоанн, XIV, 19) и по предмету воскресения, что "Бог есть Бог живых, а не Бог мертвых"; и также, что они не могут умереть (Лука, XX, 36, 38). Во-вторых. Всякий человек был создан, дабы жить вечно в счастливом состоянии. Это последовательно, ибо желающий, чтобы человек жил вечно, желает также, чтобы он жил в счастливом состоянии. Что такое вечная жизнь без этого состояния? Всякая любовь желает добра другому: любовь родительская желает добра детям; любовь жениха и мужа желает добра невесте или супруге, и любовь дружеская желает добра друзьям. Тем более того же желала Любовь Божественная! А что такое добро, как не приятное, и что такое Божественное добро, как не вечное блаженство? Всякое добро называется добром по приятности или блаженству этого добра; называется, правда, добром то, что дается и чем обладают, но если в том нет удовольствия, то оное бесплодное добро; из этих объяснений очевидно, что вечная жизнь есть также вечное блаженство. Такое состояние человека есть целью творения, но если в этом состоянии одни вступающие в небо - вина не Господа, но человека; что в том вина человека, увидится из последующего. В-третьих. Таким образом, всякий человек был создан, дабы войти в небо. В том цель творения; но если входят в небо не все, то потому, что насыщаются адскими удовольствиями, противоположными небесному блаженству; и не обретающиеся в небесном блаженстве не могут войти в небо, ибо не могут выносить его. Не отказывается кому бы то ни было из пришедших в мир духовный взойти на небо, но когда тот, кто в адском удовольствии, входит в небо, его сердце замирает, дыхание затрудняется, жизнь начинает угасать, он задыхается, он в муке и крутится как змея, придвинутая к огню; так оно, потому, что противоположное действует на противоположное. Тем не менее, родясь человеком, и потому в способности мыслить и желать и затем в способности говорить и действовать, они не могут умереть; но не будучи в возможности жить с иными, кроме тех, которые в подобном удовольствии жизни, они и посылаются к ним; следовательно, обретающиеся в удовольствии зла и обретающиеся в удовольствии добра посылаются соответственно к себе подобным; даже каждому дано быть в удовольствии своего зла, лишь бы только он не наваждал тех, кто в удовольствии добра; но так как зло не может не наваждать добро, ибо в зле есть ненависть к добру, для этого, дабы не причинял ущерба, они удалены и ввергнуты в свои места в аду, где удовольствие их изменяется в неудовольствие. Но оное не мешает тому, дабы по созданию, и затем по рождению, человек не был таков, чтобы не мог войти в небо; ибо кто умирает ребенком - идет в небо, воспитывается там и обучается, как человек в миру; и по чувству любви к добру и к истине он наполняется мудростью и становится ангелом; то же самое могло быть с человеком, воспитанным и обучаемым в мире; ибо в нем способность та же, как и в ребенке; о детях в Мире духовном смотрите в Трактате О Небе и об Аде, изданном в Лондоне в 1758 г. (329-345). Если оное не так для весьма многих в Мире, то потому, что они любят первую степень жизни своей, называемую природною, и не желают отрешиться от нее и стать духовными; рассмотренная же в себе, первая степень жизнь любит лишь себя и мир, ибо оное в связи с чувствами телесными, принадлежащими тоже миру; но рассмотренная в себе духовная степень жизни любит Господа и небо, любит тоже себя самое и мир, но Бога и небо, - как высшее, главное и преобладающее, себя же и мир - как низшее, орудийное и служащее. В-четвертых. Божественная Любовь не может иначе, как желать этого, и Божественная Мудрость иначе, как способствовать этому. Что Божественною Сущностью есть Божественная Любовь и Божественная Мудрость, было вполне доказано в Трактате О Божественной Любви и Божественной Мудрости; было тоже доказано (358-370), что во всяком человеческом зародыше Господь образует два приемника: один для Божественной Любви, другой для Божественной Мудрости; приемник Божественной Любви - для будущей воли человека и приемник Божественной Мудрости - для его будущего разумения; и, таким образом, Он вложил в каждого человека способность желать добро и способность понимать истину. Теперь, так как по рождению человек имеет эти две способности, дарованные ему Господом, и Господь в них как в Ему принадлежащем человеке, то очевидно, что Божественная Любовь не может иначе, как желать, чтобы человек вошел в небо, и там наслаждался вечным блаженством, а Божественная Мудрость иначе не может, как способствовать этому. Но так как от Божественной Любви Господа, дабы человек ощущал в себе небесное счастие как свое, и оное возможно лишь только, если человек удержится во всей видимости, и что он мыслит, желает, говорит и действует сам собою, то Господь, по этому самому, может лишь вести человека по законам Своего Божественного Провидения.