Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Упанишады. Кена и другие

Иные верят – и на этот счет существует гипотеза, – будто жизнь и ум нисходят в этот мир из мира другого, в котором они более уместны. Если под миром имеется в виду не другая звезда или система в этой материальной вселенной, а другая систематизация универсального сознания, то ведантист, следуя Ведам и Упанишадам, не будет это оспаривать. Вполне вероятно, что жизнь и ум на другой звезде или в другой системе этой зримой вселенной более свободна, а потому более уместна, – однако и там жизнь и ум должны действовать в мире, основой и подлинной субстанцией которого является материя. Следовательно, не будет сущностного изменения в обстоятельствах действия, а проблема их происхождения в этом мире никак не получит лучшего решения. Тем не менее, резонно предположить, что точно так же, как здесь Сила организует себя в материи как своем фундаментальном состоянии и движении, так должны быть – а знание и опыт древних мыслителей показали им, что они есть – другие системы сознания, где Сила организует себя в жизни и в уме как фундаментальном состоянии и движении. Нет необходимости размышлять здесь о том, как соотносились бы такие миры с нашим во Времени и Пространстве. Жизнь и ум могли бы низойти из таких миров уже организованными и соединиться с формами материи нашего мира – но не в смысле физического заполнения этих материальных форм и их непосредственного использования, а в смысле пробуждения к действию силой импульса-прикосновения скрытых в материи жизни и ума. Тогда под воздействием этого импульса и помощи высшего порядка жизнь и ум в материи начнут организовывать нервную систему для нужд жизни и систему движения жизни по нервам для нужд ума, пригодные для выражения в материи высоко организованных компонентов, низошедших в нее. На самом деле, древние верили – помимо феномена отдельно организованной личности в каждой живой форме, – в необходимость такого рода помощи, исходящей из миров жизни и ума, для сохранения и поддержания всего функционирования жизни и ума в нашем низшем мире, без которой им было бы трудно выражать себя и совершенствоваться в среде, по сути присущей не им, а совсем другим движениям. На этой основе возникли идеи Дэвов, Дайтьев, Асуров, Ракшасов, Пишачей, Гандхарвов и прочих, к которым Веды, Упанишады, Пураны и Итихаса приучили наши умы. Нет резона предполагать, что все миры этой материальной системы населены живыми существами – скорее истина в обратном. Вероятней всего жизнь и ум развиваются в материи с трудом и в избранном месте.

Будь это иначе – если бы жизнь и ум входили в материальные формы уже полностью организованными и в полной силе (какими они должны быть в присущих им мирах), – то эти формы сразу же начали бы функционировать совершенным образом и без дальнейших трудностей. Нам бы не пришлось наблюдать этот долгий и тяжкий процесс постепенного проявления, такой напряженный, такой трудный, результат такой яростной борьбы, такого гигантского труда скрытой Воли в материи. Мы же повсеместно видим необходимость постепенной организации форм. Что же организуется? Система, подходящая для деятельности жизни, система, подходящая для деятельности ума. Уже в неодушевленных объектах и металлах – как недавно открыла наука, – присутствуют возбуждения, сходные с теми, которые составляют жизнь, – витальные реакции и отсутствие реакций, но система регулярного движения витальности еще не сформировалась, поэтому металлы не живут. У растения есть витальная система, можно даже сказать, нервная система, но хотя в растениях и существует то, что можно назвать бессознательным умом, хотя у некоторых из них наблюдаются даже неясные движения разума, организованная система этой жизни пригодна только для течения расы ( rasa ), сока, ее достаточно для простого жизнеобеспечения, но не достаточно для праны ( prāṇa ), нервной силы, необходимой для деятельности ума в материи. Апах ( apaḥ ) достаточно для жизни, но для жизни и ума необходимо иметь ваю ( vāyu ). У насекомого жизнь организована лучше, на другом уровне; так по мере подъема по ступеням животного царства развивается нервная система, способная нести токи пранической силы, достигая совершенства в человеке. Поэтому истина этого материального мира – жизнь и ум, пробуждающиеся в материи и с трудом проявляющие себя, а не внесение откуда-то готовой жизни, всецело чуждой миру и его собственному потенциалу.

Если предположить, что жизнь или ум, соединяясь с материей, входят в нее постепенно, по мере того как система приобретает пригодность для них, внося все больше и больше от себя в тело, подготавливаемое к этому, то это предположение возможно и разумно. Прогрессируя в самопознании, мы действительно начинаем видеть, что в нас происходит большая ментальная работа, лишь отчасти и несовершенно выражающаяся в наших бодрствующих мыслях и восприятиях – подсознательное или сверхсознательное «Я», которое все сохраняет, все помнит, все предвидит, как бы знает все, что доступно познанию, владеет всем, что ложно, и всем, что истинно, но раскрывает бодрствующему уму лишь очень немногое. Подобным же образом наша жизнь в теле есть только частичное выражение бессмертной жизни, которая несомненно нам присуща. Но это лишь доказывает, что сами мы не являемся полностью или по сути жизнью и умом в теле, но используем этот принцип для собственной цели или игры в материи. Это не доказательство отсутствия принципа жизни и ума в материи. Напротив, есть причина верить, что материя аналогичным образом вовлечена в жизнь и ум, и всюду, где есть движение жизни и ума, оно направлено на развитие для себя некой формы тела, в котором сможет надежно себя индивидуализировать. По аналогии, нам следует предположить, что жизнь и ум тоже вовлечены в материю и присущи ей, а следовательно, способны развиваться и проявляться в материи.

Таким образом, мы познакомились с теорией ранних ведантистов о соотношении жизни, ума и материи и теперь можем обратиться к самим положениям Упанишады по поводу деятельности жизни и ума и их связи с Душой сущего, Брахманом.

Если бы Упанишады были не более чем философскими умозрениями, то в комментарии было бы достаточно изложить общую мысль какого-то места в них, развить на современном языке его значение и связь с современными идеями, ибо если бы авторы Упанишад просто выразили в древних терминах общие заключения психологического опыта, и сейчас легко доступные и знакомые нам, то не было бы смысла в детальном исследовании формулировок наших ведантистских текстов. Но эти великие произведения не письменный след идей, а письменный след реальных переживаний, а эти духовные и психологические переживания так же далеки от поверхностной психологии обычного человека, как эксперименты и выводы Науки от обычных наблюдений крестьянина, ведущего свой плуг по почве, известной ему лишь по верхнему слою, или мореплавателя древности, направляющего судно по немногим звездам, важным для его примитивного кораблевождения. Каждое слово Упанишад поднимается из глубин психологического опыта и наблюдений, которыми мы долее не владеем, и является ключом к духовным истинам, которые мы теперь можем постичь лишь через мучительно трудную дисциплину. Поэтому каждому слову следует придавать должное значение. Мы должны принимать во внимание его место в мысли, раскрывая те идеи, изреченным символом которых оно является.