Хуан Матеос - Развитие византийской Литургии

Расставляя по порядку рассмотренные нами аспекты, мы может сказать, что во Святом Причащении мы принимаем Воскресшего Христа, Подателя Духа Святаго, Он вновь вдыхает в нас Святой Дух, Который, углубляя наше божественное усыновление, приводит нас ко всё большему и большему единству с Богом Отцом, Христом, нашим Главой и Братом, и со всеми, кто, подобно нам, являются сыновьями Бога. Он осуществляет единство верных, которые становятся единым телом, Церковью, Царством Бога в этом міре, Царством, которое связывает Божественная любовь, вдохновлённая в наши сердца Духом Святым.

Служебная роль священства в этом преподании Духа Святаго выражается в засвидетельствовании этого в молитве приношения: «вселитися Духу благодати Твоея Благому в нас (служащих), и на предлежащих Дарех сих, и на всех людех Твоих». Это не три разных схождения Духа, но одно; Дух Святой снисходит на Дары через священников и епископов, которые через своё рукоположение имеют особую полноту Духа, и, через принятие Даров, на всех верных. Так что, мы можем сказать, служащие принимают два излияния Духа: одно служебное, для освящения Даров, другое же, как и все верные, для «общения в Духе» с Богом и людьми. Но даже если в первом случае Дух низходит не ради собственно священника, но ради Церкви, никто не станет отрицать, благодатных плодов этого схождения для священника.

Прочие плоды Евхаристии, перечисленные в Эпиклезисе, суть лишь признаки главного плода: «единство в Духе Святом», равно как и «полнота Царствия». В современном греческом тексте стоит «исполнение Царствия Небеснаго», но в старых рукописях слова «Небеснаго» нет. По сути, если в молитве испрашивается плод нынешней Евхаристии, плод, получаемый через приятия Тела и Крови Христовых, то ясно, что этот плод не может быть полнотой Небеснаго Царства, каковая будет лишь однажды в конце времён. Прошение о Небесном Царстве мы находим в молитве перед «Отче наш», в форме будущего времени: «в наследие Царствия Небеснаго», символом чего является Евхаристия. Если так, что же означает прошение «о полноте Царствия»? Здешнее Царствие, которое не может быть непосредственно Царствием Небесным, должно быть сама Церковь, возвещающая Царствие Божие в этом міре. Мы испрашиваем, таким образом, чтобы нам проникнуться и быть глубоко укоренёнными в жизни Церкви-Сообщества, чтобы мы могли наиболее полным образом участвовать в её жизни и деятельности. Наша братская любовь, единство в Духе Святом, возвещается в первую очередь в полном участии в жизни христианского сообщества. Это церковное братство и сотрудничество есть залог будущей надежды и права на наследование Небесного Царствия.

Последним упомянутым плодом Евхаристии является «в дерзновение еже к Тебе», согласно значению греческого слова parrhesia . Это слово означает, на самом деле, свободу от страха. Оно появляется, например, в Деяниях Апостолов, когда Пётр и Иоанн возвращаются в маленькой общине, чтобы передать им, что им сказали первосвященники и старейшины во время суда; община молится Богу, чтобы апостолы могли «со всей уверенностью» проповедовать Слово Божие ( meta parrhesias , Деян., 4, 29). Такая христианская уверенность есть естественное следствие нашего усыновления. Дух Святой учит нас взывать «Авва, Отче»; мы живём в Его доме, в Церкви, и мы наследники Царствия. Мы знаем, что Бог так возлюбил этот мір, что отдал Сына Своего Единородного, так что мы можем через веру избежать погибели и получить вечную жизнь. Таким образом, мы полностью, без какого-либо страха, доверяемся Его отеческой любви к нам.

Последнее прошение в этой серии, «не в суд или осуждение», если рассмотреть его с т. з. логики, должно, похоже, находиться не здесь, но в молитве перед «Отче наш», где оно повторяется. Очевидно, что действительное схождение Духа Святого на Дары не может быть источником осуждения — причиной подобному может быть лишь наше плохое расположение, или недостоинство, препятствующее Ему действовать. Но в Эпиклезисе не стоит вопрос о субъективном расположении участников, только о плодах Духа. С другой стороны, молитва перед «Отче наш», являющаяся молитвой приготовления к Святому Причащению, просит Бога о даровании нам чистой совести для достойного принятия Святых Таин, так, чтобы они принесли должные плоды, не в суд или осуждение. В этом контексте данное прошение полностью оправданно.

Оригинальна ли эта ектения? Она начинается с возгласа: «Вся святыя помянувше, паки и паки миром Господу помолимся». Слово «святые» здесь, возможно, понимается в своём первоначальном смысле, как «все христиане», что связывает эту ектению с предшествующими поминовениями.

Два следующих возгласа, по сути, являются одним: «Об принесенных и освященных Святых Дарех, Господу помолимся, яко да Человеколюбец Бог наш… вознисполет нам Божественную благодать и дар Святаго Духа». Здесь мы видим старый способ составления ектений, из трёх частей: первая — намерение («о Святых Дарех»), вторая — воглашение («Господу помолимся»), и третья — цель («Яко да Человеколюбец Бог наш…») В третьей части вновь вспоминается Дар Святаго Духа, т. е. Дух Святой, Дар Бога, как плод Евхаристии.

Все остальные прошения ектении взяты из великой или просительной ектении и не относятся к этому месту. Единственным оригинальным прошением является последнее, заканчивающее ектению и предваряющее молитву «Отче наш»: «Соединение веры и причастие Святаго Духа испросивше, сами себе, и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим». Эта часть Литургии, подготовительная к Святому Причащению, более и более настаивает на мотиве единения: здесь мы взываем к Богу с просьбой двойного единства — в вере и любви — тех связях, которые составляют и поддерживают Церковь Божию.

Молитва священника после ектении связана с этим последним возглашением. Оно заканчивается словами: «…весь живот наш Христу Богу предадим», молитва же начинается: «Тебе предлагаем живот наш весь и надежду, Владыко Человеколюбче…». Это молитва подготовки к Причастию, о которой мы уже говорили в контексте Эпиклезиса. Эта молитва не имеет славословия, поскольку продолжается возгласом перед «Отче наш» и самой молитвой «Отче наш».

Интересно сравнить, как предваряется «Отче наш» в византийской и римской Литургиях. В последней священник говорит: «Спасительными заповедями наученные, и Божественными наставлениями вдохновлённые, дерзаем говорить». В византийской Литургии та же тема дерзновения, но естественно проистекающая из предыдущих молитв о плодах Евхаристии: «И сподоби нас, Владыко, со дерзновением неосужденно смети призывати Тебе, Небеснаго Бога Отца, и глаголати». Мы вновь просим об уверенности сынов Божиим перед тем страшным фактом, что Господь Небес позволяет нам называть Его Отцом. Основной акцент здесь вновь падает на действенное принятие Святой Евхаристии как сыновней уверенности в присутствии Бога Отца, а не рабского страха осуждения.