Феофан Затворник - Письма к разным лицам

После этого, сам видишь, что если иногда в совершающем церковные последования и в участвующих в них церковность обращается в одну форму, то вина тому не в церковных порядках, а в нас. Это наша оплошность, а не неизбежная принадлежность церковности. Таковы мы, что самые назидательные и возбудительные порядки своим невниманием обращаем в бездейственные формы. То, что вчера так благотворно действовало на нас, ныне уже действует слабее, через день будет еще слабее действовать, и так далее, пока действие сие не дойдет до нуля. И останется тогда одна форма. Так бывает и с церковностью, так и она обращается в форму, не будучи сама в себе одной формою. Это, однако ж, подает повод отступникам и некоторым сочувствующим им умникам кричать: «Формализм! формализм!» Бестолковый крик! Церковность сама в себе не есть одна форма, и в исполнителях ее, не во всех она обращается в форму. Что же кричать-то? Ведь нельзя же потому одному, что иные внешнюю церковность по своей оплошности обращают в безжизненную форму, отменить ее? Ибо без нее нам быть нельзя. Не следует и изменять ее или заменять новой, ибо какие порядки ни введи вместо них, мы и их обратим в одну форму. А что следует? Следует поставить нам самим себе законом так пользоваться церковностью, чтобы она не обращалась у нас в форму, ибо сама по себе она не есть одна форма, – и в исполнителях не во всех бывает такою. Вместо затевания об изменениях и отменах, пусть всякий позаботится стать в ряд разумных исполнителей, и делу конец. И для этого не многое требуется. Что искренняя ревность о богоугождении требуется, об этом и говорить нечего, ибо она корень всей благочестной жизни. К ней надобно придать только нехитрый и несложный прием: всякий раз приступать к церковному действованию как в первый раз, совсем забывая, – или цены никакой тому не давая, – что совершали то когда-либо, или совершали несколько раз, – т. е. приступать с тем же вниманием и благоговеинством, каким обыкновенно полна бывает душа, в первый раз приступая к священному делу. Такое правило дают святые отцы. И оно оправдывается повседневными опытами. Спроси у благоговейников – и они подтвердят тебе это. Спроси у тех, кои ниспадали в формализм и опять поднялись из него и востекли к живому духу благоговеинства, и они то же скажут.

Не изволь же думать, будто, когда внешнее в Церкви учреждено и дано в закон, то этим мы закованы в пустую формальность.

Сделаю и еще одно замечание. Выше я говорил, что ветхозаветное есть руководство от внешнего к внутреннему. А вот вышло, что и новозаветное таково же. Взрослые церковностью, содержимой как закон, поддерживают и питают в себе духовную жизнь, а молодое поколение и совсем ее в себе сим путем воспитывает. Из этого выходит, что своего рода подзаконность имеет место и в новозаветной Церкви. – И не дивись сему. Неизбежно так по нашему устройству. В естественном порядке, как говорят, животное высшее, в то время как зародыш его развивается до совершенного образования его, проходит все степени предшествовавших ему живых существ. То же и в духовной жизни. Хотя род наш теперь в христианском возрасте, но из нас всякий проходит и те состояния, в каком бывал человек в предшествовавших возрастах, т. е. и мы бываем то такими, каковы были жившие до закона (детство, отрочество), то такими, каковы были подзаконные (отроки, юноши), то, наконец, такими, какими бывают сущие о Христе Иисусе, не по закону уже ходящие, но по духу. Потому, что мы бываем под законом церковным – не укор, а похвала, что мы идем должным порядком развития духовного и имеем все к тому потребное. Укор будет, если кто остановится на одной законности церковной. Но и ему довольно сказать: «Подтянись немножко и воодушевись». Спросить только можно, чего ради и после того, как развивается уже духовная жизнь, не бросают законности церковной? – Ответим главное: того ради, что духовная жизнь всегда требует оживления; церковная же наша законность вся преисполнена духовными стихиями; потому ходящий в ней всегда вдыхает в себя духовное, оживляющее. Как дыхание телесное освежает и оживляет весь организм, так и хождение в церковных порядках освежает и оживляет весь состав духовной жизни. Как кровоточивая, коснувшись края ризы Господа, привлекла целительную себе от Него силу, так всякий, делающий что-либо церковное или участвующий в том, приемлет приток духовных стихий в оживление своего духа. Внешний чин Церкви есть риза Господа, самая же Церковь – Тело Его.

Спросить еще иной может: «Если Церковь властна переменять свое внешнее, то чего ради не переменяет?» Того ради, что ей дано переменять не потому только, что она властна это делать, или не для того только, чтоб дать упражнение сей власти своей, но в таком случае, если какое-либо действие, уставом ее определяемое, перестало быть потребным, перестало назидать и питать дух. И это не по капризу неких лиц – модников, но удостоверившись, что действительно так есть, и что перемена или отмена всеми желательна в видах польз духовных, а не каких-либо удобств внешних. Если же в Церкви все назидательно требуется и удовлетворяет потребности, а не излишество составляет, то для чего отменять или переменять? Она и не отменяет, и не переменяет.

Из всего сказанного выходит: так, стало быть, не шевелись и не затевай новизн, а живи, как все жили и теперь живут по-церковному усердно исполняя все уставы Церкви. Так делая, несомненно Богу угодишь и спасешься. А модничать станешь – Бога прогневишь и душу свою сгубишь.

Последние три письма я направлял все к тому, чтобы убедить тебя, что поговорка ваших апостатов, будто ничего не нужно, есть пусторечие. Видишь, сколько нужно!? Все, что есть в Церкви, нужно, и ни от чего отставать не следует.

Следовало бы мне все это снова перечислить, как обыкновенно делается в заключение, но изволь сделать это сам. – И спасайся!

Не разобравши из первого твоего письма, что тебе нужно, я просил тебя написать о том пояснее. А ты опять ничего почти не сказал. Сказал слова два, но они так неопределенны, что не догадаешься, какие у тебя мысли.

Пишешь: «Видимое наружными глазами и все обряды, и законы я обратил назад, а понимаю в обратном смысле».

– Только и есть у тебя в ответ на мой вопрос. А тут все не ясно. Что значит: «обратил назад» и «понимаю в обратном смысле»?

Если под «обратил назад» ты хотел сказать, что ставишь внешние церковные чины и обряды в деле спасения не на первом месте, не напереди, а на втором – позади, то это правильно. Так и сама Святая Церковь разумеет – что все ее внешнее устроение есть только выражение внутреннего христианского настроения душ и ведет к возбуждению и укреплению сего внутреннего. Существо же дела есть внутренняя жизнь – чтоб духом в Боге жить.