Иннокентий Херсонский - Жизнь Святого Апостола Павла

От жестокого гонителя христианства до ревностного проповедника Евангелия, от фарисея, помраченного предрассудками, до великого учителя языков, проповедующего премудрость, сокровенную в Боге — расстояние великое! Но для Павла оно не существовало. Едва только получил он телесное прозрение от Анании, как тотчас, сообразно предсказанию Иисуса Христа (см.: Деян. 26, 18), начал отверзать духовные очи другим. Быть христианином и проповедовать имя Христово для него означало одно и то же. Он уже имел все качества, потребные для высокого апостольского служения. Апостолу следовало быть самовидцем Иисуса Христа — Павел видел Его, и, что важнее, видел не в состоянии уничижения, но в состоянии славы. Апостол должен быть избран Самим Иисусом Христом — Павел принял жребий служения не от кого-нибудь другого, как от Самого Христа. Апостол должен был принять Духа Святаго — Павел был постоянно храмом Святаго Духа.

Могли ли дамасские раввины противостоять новому проповеднику христианства? Им оставалось одно средство, столь угодное фанатизму, — прибегнуть к насилию. Оно немедленно было употреблено в дело: решили умертвить Павла. Дамасский градоначальник, содействуя врагам его, окружил стражей все выходы из города, чтобы обреченная на заклание жертва не могла спастись бегством [16] Евангелист Лука повествует, что сами иудеи стерегли ворота (см.: Деян. 9, 24), а по словам Павла, их стерег дамасский правитель (см.: 2 Кор. 11, 32). Здесь или иудеям приписывается то, чего они добились своими просьбами, или некоторые из них присоединились к аравийской страже, чтобы указать ей Павла, для нее неизвестного, или градоначальник был поставлен, разумеется не языческий, а иудейский, ибо иудеи в некоторых городах имели своих управителей. . Но прозорливая попечительность новых братий Павловых по вере была гораздо деятельнее злобной предусмотрительности врагов его: в продолжение ночи он был спущен в корзине по городской стене. Так в самом начале апостольского служения Павлова открылась неизмеримая череда опасностей и скорбей, сквозь которые он должен был проходить до самого конца своей жизни, чтобы получить тот неувядаемый венец правды , который приуготовит ему Господь в день оный (ср.: 2 Тим. 4, 8).

Из Дамаска Павел удалился в Аравию (см.: Гал. 1, 17). Надо думать, что это путешествие его, как и все другие, имело своей целью проповедь Евангелия. Впрочем, подробности его для нас неизвестны, святой Лука даже не упоминает о нем. Возвратившись из Аравии, Павел снова посетил Дамаск и, несмотря на недавнюю опасность, снова проповедовал в нем Христа. От обращения его в христианство протекло уже около трех лет, и он решился побывать в Иерусалиме, чтобы увидеться с Петром (см.: Гал. 1, 18). К этому путешествию могли расположить его отчасти потребность определить круг своего апостольского служения сообразно действованию прочих Апостолов, отчасти желание видеть Матерь Церквей — Церковь Иерусалимскую — и соутешиться с самовидцами жизни Иисуса Христа преуспеванием христианства между иудеями и, наконец, отчасти ревностное желание возвестить имя Христово в том самом месте, где он явился упорным гонителем Его.

Иерусалимские христиане не могли не слышать о чудесном обращении Павла. Но трехлетнее пребывание его в Аравии, с которой палестинские иудеи, особенно в то время, не имели никакого общения, могло привести к забвению его беспритворного усердия к новой вере, проявленного им в Дамаске. Между тем они весьма живо помнили смерть Стефана, узы и темницы, в которые верующих ввергал Савл-гонитель. Поэтому неудивительно, что иерусалимские христиане удалялись от него, не веря, чтобы он был учеником Иисуса, несмотря на то, что он, пришедши в Иерусалим, всячески старался присоединиться к ним. Павлу следовало представить поручителя в искренности своих намерений, и он нашел его в Варнаве, вероятно познакомившимся с ним в Дамаске. Тот, пользуясь доверенностью к себе всей Иерусалимской Церкви, представил Павла Апостолам, рассказав подробно как о чудесном обращении его, так и о ревности за имя Христово. Подозрения кончились, уступив место братской любви, и Павел с тех пор начал сообщаться с Апостолами на равных (см.: Деян. 9, 28).

Пребывание его в Иерусалиме сопряжено было с великой опасностью: три года отсутствия не могли привести к забвению его измены (так, без сомнения, называли иудеи обращение Павла ко Христу) пред Великим синедрионом — причина, весьма достаточная для того, чтобы удержаться от проповедования Евангелия в Иерусалиме. Но Павел не знал страха в деле проповеди и бестрепетно возвещал вслух для всех и каждого, что распятый Назарянин, Которого он прежде гнал, есть истинный Мессия, Сын Божий! Иудеи иерусалимские в этом отношении были ничем не лучше дамасских: составился заговор на жизнь проповедника. Все верующие увидели опасность, один Павел не хотел замечать ее. Напрасно братия советовали и просили его удалиться — душа его занята была одной мыслью, что Иерусалим, бывший свидетелем его гонения на христиан, должен стать свидетелем и его ревности ко христианской религии (см.: Деян. 22, 17). Он готов был уже перед лицом синедриона омыть своей кровью позор соучастия в убийстве Стефана, но Промысл, который предопределил его к большим подвигам, не принял этой жертвы.

По обыкновению, Павел взошел во храм для молитвы. Кажется, наряду с прочим, молился он и о том, чтобы Промысл вразумил его, должен ли он остаться в Иерусалиме или, следуя совету братий, удалиться из него. Посреди молитвы пришел он в восторг: ему явился Иисус Христос и повелел оставить Иерусалим, потому что иудеи не примут его свидетельства о Нем. В избытке святой ревности Павел представлял, что иерусалимляне, соблазненные его прежней жестокостью к христианам, ни от кого с такой убедительностью не смогут услышать проповедь Евангелия, как от него, и что пример его может возвратить на путь правый тех, кто, подобно ему прежнему, имеет ревность без рассуждения. Но Господь объявил ему, что он предназначен быть Апостолом язычников, а не иудеев (см.: Деян. 22, 17–21). Павел повиновался и был препровожден верующими сначала в Кесарию, а потом в Тарс — место его рождения (см.: Деян. 9, 30). Было это в начале 44 года по Рождестве Христовом.

Между тем христиане, рассеявшиеся от гонения, бывшего после Стефана , пронесли слово Евангелия до Финикии, Кипра и Антиохии (см.: Деян. 11, 19). В последней проповедь евангельская возобладала над столь многими душами, что иерусалимские христиане, услышав о том, почли за нужное отправить туда Варнаву для укрепления новоначальных в вере. Господь благословил труды этого добродетельного мужа, но жатва была так богата, что требовала не одного, а многих делателей. Зная отличные дарования и ревность ко Господу Павла, а также провидя его предназначение быть учителем язычников, из которых большей частью состояла Церковь Антиохийская, Варнава отправился за ним в Киликию и, найдя его в Тарсе, привел с собой в Антиохию (см.: Деян. 11, 25).