Михаил Белов - Иисус Христос или путешествие одного сознания (главы 1 и 2)

Однажды, приехав к Славе в Моховую Падь, где он сейчас жил, я пригласил его в кино, перед которым по программе должен был быть коллаж, составленный из фильмов с участием Цоя. Слава ехать для этого в город не захотел, и, поговорив с ним обо всем, я поехал дальше - на свой огород. На фильм пошел я один. Спустя два дня я сидел дома, когда как-то самопроизвольно начав думать об этой моей поездке к Славе, словно под воздействием какой-то силы по какому-то длинному коридору, который, будучи то ли внутри моей головы, то ли каким-то образом на самом деле, я вдруг оказался в его доме, где он тогда жил. Сначала перед этим как-то приподнявшись своим сознанием вверх своей головы или глядя туда, что для меня было одним и тем же, я увидел прозрачную массу, под действием какой-то силы скользящую относительно себя самой. Однозначно я подумал, что это я вижу Славино мышление. О чем думал Слава, понять я не мог. От прозрачности этой массы в виде чувства шел только Славин самоимидж как человека. Сам коридор казался неживым и застывшим. Мыслью пролетев до его конца, я попал в Славину голову, и через один его глаз (так как второй был мне недоступен) я увидел себя его глазами. Точнее одним этим глазом. Сама его голова была разомкнутой и тоже застывшей и неживой, как и вся эта реальность, которую я увидел. Она, казалось, находится в каком-то микромире. Но живыми в ней остались все его эмоции, которые он проявлял во время разговора ко мне. Находясь здесь в самом месте возникновения этих эмоций, я почувствовал боль от некоторых из них, в то время как во время разговора их внешние проявления я воспринял просто как лукавство - так как их и проявлял на своем лице Слава.

Аналогичной прозрачной массой где-то вверху в районе своего лба, только одновременно как будто и высоко в пространстве я видел и мышление Вадима. Он уже приехал из Китая, где был в служебной командировке и куда я отправил с отправляющимся к нему его коллегой письмо о том, что при имеющемся у нас уровне знаний нам нельзя вести войну. Это письмо Павитрин оставил без разбора со мной и без особого удивления. Как будто он понимал, о чем в письме идет речь.

Когда он приехал из командировки, я стал поддерживать с ним прежние отношения. Только теперь вопрос, влияет ли на меня он дистанционно, был у меня неизменен. Дистанционные влияния к этому времени я начал чувствовать практически от всех людей, с кем у меня недавно были или продолжались отношения, вызывавшие у меня чувства к этим людям. Часто я чувствовал какой-то импульс замереть и прислушаться, сделать что меня двигало желание узнать, кто это хочет узнать мои мысли или думает обо мне. Когда я прислушивался, первые мысли, приходящие ко мне о ком-либо, настраивали меня на этого человека, и я начинал слушать непосредственно его. Но моей ошибкой, отличающей мой настрой на человека от настроя на энергоинформационную волну человека опытными экстрасенсами, было одушевление мной некоторых видений, сопровождавших мой настрой систематически. Белые или прозрачные полевые пятна, появившиеся во время этого импульса на моей голове, я воспринимал за душу этого человека, которую он направил ко мне узнать, о чем я думаю. Тем не менее, мой имидж экстрасенса держался прочно везде. О своих переживаниях я, понятно, никому не рассказывал, а то, что рассказывал, обосновывалось мной с самых материалистических позиций.

Однажды, уходя от Павитрина, я вызвал у него на лице страх, рассказав ему о том, как я слышал Славины мысли. Накануне мы со Славой встретились в Моховой Пади. Я ехал на огород, а Слава с парнишкой шел за грибами. Мы прошлись по лесу, и я позвал их дальше на свою дачу. В ходе этих путешествий на руле моего велосипеда раскрутился и выпал болт одного из тормозов, что я обнаружил, увидев тросик тормоза свободно висящим без самого рычажка.

-Я убрал его в подсумок, - сказал Слава, впившись в меня глазами. Я равнодушно пожал плечами. Слава остался ночевать в Моховой у знакомых, а я, вернувшись вечером домой, на следующее утро ехал по делам в город. Тут какое-то чувство опустило мои глаза на руль. Там, на месте прикрепления ручки тормоза висел в воздухе светлый полупрозрачный шар сантиметров 15 в диаметре, от которого веяло Славино чувство, что он "нашел щель в моем доме". Самое интересное было то, что тормоз раскрутился на правой стороне руля, а шар висел на левой. Правда, это могло быть связано с распределением полевых филиалов людей в моем поле, в том числе и Славиного. Этот страх, проявленный Павитриным, вызвал у меня чувство, что его совесть передо мной нечиста. В этот момент мне показалось, что он вспомнил мои весенние рассказы о том, как я видел, как его сознание опускается ко мне в затылок. Я подавал тогда ему это как видение.

Усилил мое подозрение к Павитрину его приезд ко мне с расспросами о том, как я ощущаю его вампиризм. Утром в день приезда он, позвонив, договорился со мной встретиться вечером для разговора. Когда он положил трубку, над своей макушкой, я почувствовал и увидел появление светлого размытого пятна, нарушившего мне привычный гомеостаз в психике. Как будто и после разговора он пытался мне что-то внушить или подслушать мое отношение к нему. Когда он приехал, и мы сели разговаривать, я отвечал ему на все его вопросы.

-Сейчас ты чувствуешь? - спрашивал он.

-Сейчас - нет, а после многих разговоров - да.

Он уходил обрадованный и обнадеженный. В этот вечер я, внимательно следивший за всем ходом разговоров и его действиями, никакого вампиризма не почувствовал. Тем не менее его поведение к доверию не вызывало. Однажды, когда я рассказал ему про тот мой неудачный поход в школу, сказав ему о том что, чувствовал "как будто это ты ставишь передо мной воздушную стену каким-то образом". Он, внимательно все слушавший, услышав о моем "влипании", расхохотался. Выходило так, будто он смеялся не над моей ошибкой в чувствах, а над моей глупостью, проявившейся в его непослушании. В тот же вечер я рассказывал ему свои открытия Ури Геллера. Когда я рассказал ему про то, как дематериализуются предметы в присутствии Ури, лицо Вадима вспыхнуло пониманием, которое он тут же погасил. Я почувствовал, что это такой вопрос, который он не хочет со мной обсуждать. Что наиболее интересующие его вопросы по его мнению - не для меня, также как и эта часть его духовного мира. Такое отношение вызвало у меня массу вопросов и подозрения.

Однажды ночью приснился Вадим, дающий мне метлу и отправляющий меня работать дворником (после моего устройства на эту работу). В другую ночь приснилось как я расчленяю Вадима и его тело прячу в тумбочке в какой-то комнате. Проснулся я, что называется, в холодном поту, бывшем на деле горячим, с чувством раскаяния за содеянное.