Иоанн Тобольский (Максимович) - Илиотропион, или Сообразование с Божественной Волей (редакция 2010)

Кроме того, тема воли Божией и человеческой свободы развивается Августином и в богословской полемике с британским монахом Пелагием и его последователями.

В крайних своих формах пелагианство утверждало полную свободу человеческой воли и способность человека собственными силами достичь совершенства, принижая, а порой и совсем отвергая значение благодати и Промысла Божия в деле спасения. В полемике с пелагианством блаженный Августин отстаивал несомненное значение в деле спасения Божественного действия – благодати. Подчёркивая то, что в грехопадении исказилось всё человеческое естество, в том числе и его воля, блаженный Августин утверждал, что сам человек свободным решением своей воли может лишь стремиться к чему-либо, но осуществить эти благие стремления он способен только с помощью благодати. Утверждая исключительное значение воли Божией в деле домостроительства спасения, блаженный Августин говорит о том, что Господь Сам предопределяет к спасению тех или иных людей. В западном богословии учение Августина о предопределении послужило основанием многовековых споров о соотношении свободы и благодати. Наиболее взвешенные суждения по этой проблеме звучали у преподобного Иоанна Кассиана Римлянина, учившего о соработничестве благодати Божией и свободной воли человека в деле спасения.

Однако богословскую позицию блаженного Августина в вопросе о значении свободной воли и благодати Божией не следует утрировать. Её достаточно ясно формулирует иеромонах Серафим(Роуз). Отметив, что «фундаментальной ошибкой Августина была его переоценка роли благодати в христианской жизни и недооценка роли свободной воли», он пишет: «Никогда, конечно, Августин не отрицал свободной воли. В самом деле, отвечая на вопросы, он всегда защищал её и порицал тех, кто “превозносит благодать до такой степени, что отрицает свободу человеческой воли и, что более серьёзно, утверждает, будто в день Суда Бог «не воздаст каждому человеку по его делам» (Письмо 214).

В некоторых из его писаний защита свободной воли не менее сильна, чем у святого Кассиана. Достоверный факт, что Августин сам был отцом монашества на Западе, основавшим собственные монашеские общины – как мужские, так и женские, и написал основополагающие монашеские “Правила”, ясно показывает, что в действительности он понимал значение аскетической борьбы, которая немыслима без свободной воли. Поэтому в целом, и особенно когда нужно дать практический совет христианским подвижникам, блаженный Августин преподаёт истинное православное учение о благодати и свободной воле – насколько это возможно в пределах, ограниченных его богословской точкой зрения» [6] Иеромонах Серафим (Роуз). Вкус истинного Православия: Блаженный Августин, епископ Иппонийский. – М., 1996. .

Что же касается «Илиотропиона», то здесь предпринимается попытка избежать полемических крайностей позиции блаженного Августина. В книге приводятся многочисленные цитаты из творений святителя Иоанна Златоуста и преподобного Иоанна Кассиана. Кроме древних отцов неразделённой Церкви, автор активно использует труды известного французского мистика, «красноречивого Бернарда» Клервоского (XII в.), которого он называет вторым западным учителем после Августина, итальянской подвижницы Екатерины Сиенской (XIV в.) [7] В комментариях дореволюционного издания ошибочно утверждалось, что имеется в виду древняя великомученица Екатерина. , провозглашённой в XX в. «учителем Католической Церкви», Фомы Аквинского (XIII в.), Фомы Кемпийского (XV в.) и многих других западных богословов.

Такой выбор богословских авторитетов для православного святителя, которому в конечном итоге и атрибутируется русское издание «Илиотропиона», оказывается не случайным. В малоросских духовных школах, а с XVIII в. уже и во всех российских, влияние западного богословия было весьма велико. Образование велось на латинском языке, в качестве учебников использовались богословские труды западных авторов. С одной стороны, это объясняется тем, что в то время общие государственные тенденции все сферы жизни страны ориентировали на Запад и европейские образцы. С другой стороны, необходимо признать, что русская духовная школа нуждалась в определённом развитии и обновлении, а православная система духовного образования и просвещения на христианском Востоке была уничтожена с падением Византийской империи.

Сложившееся в сфере российского духовного образования положение безусловной зависимости от западных богословских образцов начинает между тем с конца XIX века вызывать острую озабоченность у русских православных богословов. К «освободительным войнам» в области русского богословия против «латинско-немецкого засилья» активно призывал священномученик Иларион (Троицкий). Против «западного пленения» православного богословия решительно выступали многие замечательные проповедники двадцатого столетия.

Соглашаясь с их призывами вернуться к истокам святоотеческого православного богословия и аскетики, не стоит забывать о том значении, которое имели для возрастания в доброделании и вере многих поколений православных христиан такие книги, как «Невидимая брань», «Подражание Христу» и, наконец, «Илиотропион». Сочинение итальянского монаха Лоренцо Скуполи (1530–1610) «Combattimento spirituale» («Брань духовная») было впервые издано на русском языке ещё в 1784 году. Однако, как отмечалось выше, настоящую популярность в России эта книга приобретает с 1892 года, под названием «Невидимая брань» в переводе святителя Феофана Затворника, который выполнил свой перевод не с оригинального текста, а с греческого переложения, осуществлённого преподобным Никодимом Святогорцем. Творение католического аскета Фомы Кемпийского «Подражание Христу» (кстати, в «Илиотропионе» на это сочинение даётся множество ссылок) становится известным в России ещё раньше. Впервые на русский язык её перевёл митрополит Антонин (Стаховский; † 1740). Святитель Димитрий Ростовский почти на каждой странице своего «Алфавита Духовного» приводит мысли и даже цитаты из произведения Фомы Кемпийского. Интерес к этой книге у образованных слоёв общества сохраняется и в XIX в., в 1898 году её вновь переводит сам обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев.

Думается, что верному отношению к подобного рода западной переводной литературе духовно-нравственного характера можно научиться у святителя Филарета, митрополита Московского. В одном из писем он говорит о своём общении с архимандритом Свято-Троицкой Сергиевой пустыни Игнатием (Брянчаниновым), будущим святителем, одним из самых активных и решительных противников католических произведений и, в частности, книги Фомы Кемпийского «О подражании Христу». В связи с этим святитель Филарет вспоминает слова святителя Димитрия Ростовского, который говорил, что «Фома Кемпийский хотя иностранный купец, но приносит добрый товар».