Фома Аквинский - Сумма теологии. Том V

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1.Кажется, что нравственные добродетели не следует называть главными, или основными добродетелями. В самом деле, «противоположности общи по природе» [228] Categ. X. , и потому ни одна из них не может быть главнее другой. Но всякая добродетель является одной из противоположностей в роде «добродетелей». Поэтому ни одну из них не следует называть господствующей.

Возражение 2.Далее, цель господствует над средствами. Но теологические добродетели относятся к цели, в то время как нравственные добродетели – к средствам. Следовательно, не нравственные, а теологические добродетели должно полагать господствующими, или основными.

Возражение 3.Далее, то, что является таковым сущностно, главнее того, что является таковым по причастности. Но, как уже было сказано (58, 3), умственные добродетели относятся к тому что является разумным сущностно, тогда как нравственные добродетели относятся к тому, что является разумным по причастности. Следовательно, скорее умственные, а не нравственные добродетели являются основными.

Этому противоречитследующее: Амвросий, поясняя слова: «Блаженны нищие духом» ( Лк. 6:20), говорит: «Нам известны четыре главные добродетели, а именно умеренность [или благоразумие], справедливость [или правосудность], рассудительность и мужество». Но все они суть нравственные добродетели. Следовательно, нравственные добродетели являются главными.

Отвечаю:когда речь идет о просто добродетелях, то имеются в виду человеческие добродетели. Но, как было показано выше (56, 3), человеческая добродетель является тем, что отвечает представлению о совершенной добродетели, что [в свою очередь] предполагает правоту желания, поскольку такая добродетель не только доводит до совершенства то, добродетелью чего она является, но и придает совершенство выполняемому делу. С другой стороны, имя добродетели приписывается и тому, что отвечает представлению о несовершенной добродетели и не предполагает правоты желания, поскольку оно просто наделяет способностью поступать правильно без побуждения действовать правильно. Но очевидно, что совершенное главней несовершенного, и потому главными добродетелями [по справедливости] полагаются те, которые подразумевают правоту желания. И это – нравственные добродетели, одной из которых, как было показано выше (57, 4), является умственная добродетель рассудительности. Следовательно, те добродетели, которые принято называть господствующими, или главными, надлежит искать среди нравственных добродетелей.

Ответ на возражение 1.При разделении соименного рода на виды члены разделения находятся в одинаковом отношении к тому, что составляет идею рода (хотя если рассматривать их в их природе как [просто] вещи, то один вид может превосходить другой как по степени, так и по совершенству, как [например] человек превосходит других животных). Но когда проводится разделение со стороны одноименного для нескольких вещей термина, который для какой-то из вещей первичнее, чем для остальных, ничто не препятствует тому, чтобы эти вещи различались по степени даже в отношении того, что составляет идею рода, поскольку сущностное понятие преимущественным образом относится к субстанции, а не к акциденции. И так как определяемое разумом благо не обнаруживается одинаковым образом во всех вещах, то разделение добродетели на различные виды относится к последнему типу.

Ответ на возражение 2.Теологические добродетели, как уже было сказано (58, 3), превосходят просто человеческие добродетели. Поэтому их, пожалуй, следует полагать не человеческими, а «сверхчеловеческими», или божественными добродетелями.

Ответ на возражение 3.Хотя умственные добродетели, за исключением рассудительности, со стороны субъекта предшествуют нравственным добродетелям, тем не менее, они не предшествуют им как именно добродетели, поскольку добродетели как таковые относятся к являющемуся объектом желания благу.

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1.Кажется, что главных добродетелей не четыре. В самом деле, как явствует из ранее сказанного (58, 4), рассудительность – это определяющий принцип всех остальных нравственных добродетелей. Но то, что определяет другие вещи, предшествует им. Следовательно, основной добродетелью является одна только рассудительность.

Возражение 2.Далее, главными добродетелями являются нравственные добродетели. Но, как сказано в шестой книге «Этики» [229] Ethic. VI, 2. , к нравственным поступкам нас определяют практический разум и правильное желание. Следовательно, основных добродетелей две.

Возражение 3.Далее, существуют самые разные степени добродетелей. Но для того чтобы добродетель считалась главной, ей вовсе не обязательно быть превосходнее остальных; ей вполне достаточно превосходить некоторые из них. Следовательно, похоже на то, что основных добродетелей очень много.

Этому противоречитсказанное Григорием о том, что вся полнота добрых дел зиждется на четырех добродетелях [230] Moral. II. .

Отвечаю:можно исчислять вещи или со стороны их формальных начал, или субъектов, в которых они пребывают, и в обоих случаях мы приходим к тому что существует четыре основные добродетели.

В самом деле, формальным началом той добродетели, о которой в настоящем случае идет речь, является определенное разумом благо, каковое благо можно рассматривать двояко. Во-первых, как наличествующее в самом акте разума, и в таком случае мы получаем одну главную добродетель, называемую «рассудительностью». Во-вторых, как обусловливаемое тем порядком, который устанавливается разумом в чем-то еще: либо в деятельностях, и в таком случае мы получаем «правосудность», либо в страстях, и в таком случае мы получаем [сразу] две добродетели. В самом деле, необходимость упорядочения разумом страстей обусловлена тем, что страсти могут препятствовать исполнению распоряжений разума, и это может происходить двояко. Во-первых, страсти могут побуждать к чему-то такому что противно разуму, и в этом отношении они нуждаются в обуздании, каковой и является функция «благоразумия». Во-вторых, страсти могут уводить нас от следования распоряжениям разума, например, из страха перед опасностью или тяжким трудом, в связи с чем человек нуждается в укреплении своей решимости следовать распоряжениям разума, для чего ему требуется «мужество».