Романо Гуардини - Господь

Жизнь Господа, в Которого мы веруем, не ограничивается временем от Его рождения до смерти. Период Его существования не начинается в первом году нашего летоисчисления с тем, чтобы прерваться в середине четвертого десятилетия; у него совсем иная протяженность. Она начинается в вечности, – об этом говорит Иоанн в начале своего Евангелия и Павел в первой главе Послания к Колоссянам. Господь, есть «Слово, ставшее плотью», Первородный прежде всякой твари. После своей смерти Он восстает к новой жизни, о чем повествуют все евангелисты; еще сорок дней Он пребывает на земле, а затем восходит на небо, чтобы «возвратиться» и в качестве духовного Христа царить в каждом отдельном верующем и в Церкви. Но некогда Он возвратится открыто, для суда, и положит конец истории. Творение и история будут восприняты вечностью, а Он станет вечной жизнью искупленных и светом преображенного творения... Вот та связь, о которой мы должны поведать, «жизнь Ии-еуса, который есть Христос». О последней и вечной части этой книги Господа и повествует Книга Тайного Откровения. Глава изкниги Der Herr, Munchen 1980, О Тайном Откровении ап. Иоанна.

Для понимания Апокалипсиса требуются некоторые предварительные знания, и прежде всего – знакомство с соответствующей исторической эпохой в особенности с поздним иудаизмом, с его ощущением непрочности всех вещей и ожиданием грядущих таинственных событий, а также с первыми христианскими общинами и их отношениями с окружающей средой. К тому же в книге активно используется символика, а ее искусное построение носит мистически-литургический характер, для понимания чего также необходима определенная подготовка. Но мы оставляем подобные вопросы в стороне; нужные сведения читатель может почерпнуть из соответствующих комментариев. Мы же постараемся осознать две особенности последней книги Писания, которые важны для предмета нашего рассмотрения. Прежде всего: Тайное Откровение – это книга Утешения. Не богословское учение об истории или ее конце, но утешение, которое Бог вложил в руки Своей Церкви на исходе апостольского века. В этом утешении она нуждалась, ибо была в чрезвычайно тяжелом положении. Римское государство объявило христианство своим противником. Нельзя сказать, чтобы оно только теперь впервые проявило враждебность к нему: об отдельных ее проявлениях вскоре после Пятидесятницы говорится уже в Деяниях Апостолов, а при императоре Нероне свирепствовало великое гонение. Но тогда еще не была распознана особая сущность христианства; оно представлялось общественному мнению или одним из многих религиозных течений, возникавших повсюду, или элементом иудаизма, ведь и при Нероне первые репрессии были направлены против иудеев и только потом распространились на христиан. Но позже Римское государство, внимательно присмотревшись к христианству, поставило вопрос так: или – или. Тогда и начались настоящие гонения. Они продолжались более двухсот лет – запомним эту цифру. Во время первого из них, при Домициане, и возник Апокалипсис. В его первой главе, в девятом стихе читаем: «Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби... и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за Слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа».

Как же утешает Бог? Он не говорит, что «беда не так уж велика», – она велика, таковой ее и видят. Не обещает Он и никаких чудес. Время и силы, которыми располагает история, не отменяются даже тогда, когда они обращаются против Бога. Но над этой земной действительностью проступает небесная. Над воинствующими силами истории встает в молчаливом ожидании Тот, на Кого они ведут наступление, – Христос, Ему принадлежит вечность. Он видит все, взвешивает все, от сокровеннейших побуждений сердца до конечных проявлений их воздействия на ход событий, и все записывает в «книгу» Своего безошибочного знания. И когда-нибудь пробьет час, когда время, положенное всем вещам, кончится. Тогда все они прейдут, Христос же останется. Все предстанет пред Ним, и Он скажет слово, оценивающее всякое человеческое деяние, воздающее по заслугам каждому и пребывающее вечно... Вот в чем утешение. Утешение веры, предполагающее, что слушатель совершает подвиг веры. И относится оно не к завтрашнему дню, и не к будущему году, и вообще не к этой жизни, а к вечности, лежащей по ту сторону смерти, утешая настолько, насколько для слушателя реальны Бог, и Христос, и вечность.

Это утешение, даруемое Апокалипсисом, содержится не в богословских рассуждениях и не в набросках Дальнейшего хода истории, не в изречениях и наставлениях конкретного характера, но в образах и символических событиях. Однако, эти образы должны быть правильно поняты. Можно заниматься ими рассудочно: задаваться, скажем, вопросом, что значат цифры «семь», «двенадцать», «двадцать четыре». Можно изучать символику драгоценных камней – ясписа, берилла, сардоникса. Можно исследовать значение встречающихся здесь образов животных: агнца или дракона. Все это хорошо, но все останется для нас мертвым, если мы не отнесемся серьезно к тому, что сказано во вступительной части первой главы: «Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа. Я был в Духе в день воскресный, и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: „... то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии: в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию“. Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и обратившись, увидел семь золотых светильников и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому» (Откр 1.9-13) . Здесь говорится, что тот, кто писал Апокалипсис, Иоанн, был «восхищен», «вознесен в Духе», находился в том состоянии, в котором у пророков были видения, переданные ими нам в книгах, о чем мы уже однажды говорили. Следовательно, образы Тайного Откровения также представляют собой видения. В пятой главе, например, сказано: «и взглянул, и вот, посреди престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец, как бы закланный, имеющий семь рогов и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю» (Откр 5.6) . Как может ягненок быть закланным и тем не менее живым? Как может у него быть семь глаз и семь рогов? Можно успокоиться на рассудочном объяснении, что это символ Христа, который умер и воскрес, а значит принадлежит и к числу умерших и к числу живых. Можно сказать, что глаза – органы зрения, Он же видит все, и это символизируется семью глазами, так как семь – это священное число, означающее полноту. Ему принадлежит также всякая власть на небе и на земле, а рог в библейском языке – символ веры, поэтому Ему могли приписать семь рогов. Все это верно, но останется мертвым и не подводит нас к самой сути. Мы не продвинемся ни на шаг вперед, если попытаемся представить себе эти образы так, как они описаны – точно и однозначно, наподобие обычных вещей, о которых нам кто-то рассказал. Некоторые художники пытались именно так представить образы Тайного Откровения, например, Альбрехт Дюрер в своем Апокалипсисе. Но достаточно взглянуть на него, чтобы увидеть, что этим путем идти нельзя.