Михаил Саидов - Разговоры, которые меняют жизнь. Техники экспоненциального коучинга

«Как ты себя почувствовала, когда сын рассказал тебе эту историю?» – спрашиваю я.

«Была буря эмоций. Сначала отвращение, потом злость на него. Мне захотелось его избить. Мне стало жалко эту девочку. Потом страх последствий. Что будет, если девочка расскажет своим родителям? Потом чувство вины, что я вырастила такого сына…»

«Что ты подумала в тот момент, когда испытывала эти эмоции?»

«Что в этой ситуации я беспомощна, что нужен муж, который давно со мной развелся, что я не справляюсь, что я ужасная мать. Я уже почти неделю не разговариваю с сыном и плачу по ночам. Мы сильно отдалились друг от друга».

Одна из самых простых техник, которые мы делаем как коучи, – это отделяем факты от историй, обстоятельства от мнений, реальность от мыслей. Причина, по которой Майя пережила бурю эмоций, связана не с поступком сына, а с той историей, которую она создала в своей голове. Когда мы создаем в своем сознании драму, мы начинаем «чувствовать» обстоятельства вместо того, чтобы спокойно о них размышлять. Чаще всего мне, как коучу, достаточно показать, что факт сам по себе не является историей, которую клиент создал в голове.

«Майя, теперь попробуем в твоей истории оставить только факты, те условия, которые ты знаешь достоверно и которые тебе легко доказать».

Несмотря на то что Майя не в первый раз работает со мной и понимает, что я собираюсь делать, ей все равно тяжело отделять факты от истории.

Например, то, что ее сын попросил девочку из класса раздеться, – это факт или история? Майя сначала говорит, что факт. Потом ловит себя на мысли, что она не видела этого сама и не может доказать. Значит, история. То, что она плохая мать, если ее сын попал в такую ситуацию, – это факт или история? «История», – говорит Майя.

В итоге у нас остаются следующие факты:

1. Сыну Майи 13 лет.

2. Он подошел к ней и рассказал, как провел вечер.

«Майя, – спрашиваю я, – что могут означать эти факты?»

«Что я не уследила, что я бесполезная и глупая, потому что не знаю, как поступить в этой ситуации, что для него я плохая мать».

Несмотря на то, что до этого я указал Майе, что «плохая мать» всего лишь ее интерпретация, она продолжает за нее цепляться. Это нормально. Лекарство редко действует сразу. Если Майя постоянно думает о том, какая она плохая мать, то эта мысль со временем становится ее установкой и мышлением на автомате. Как только мысль превращается в установку, Майя начинает принимать решения как плохая мать. Сначала это происходит незаметно, пока однажды человеку на голову не обрушиваются последствия (как в истории с сыном Майи). Для некоторых такие последствия служат пробуждающим звоночком, хотя многих заводят в жизненный тупик, из которого человек не может самостоятельно выбраться. Именно это имел в виду Фридрих Ницше, когда написал: «То, что нас не убивает, делает нас сильнее».

«Что еще могут означать эти факты?» – продолжаю я.

«Я не знаю», – отвечает она.

«Майя, как думаешь, в каких случаях 13-летние мальчики приходят к своим матерям, чтобы рассказать о подобной ситуации?»

Она смотрит на меня, и ее глаза становятся влажными.

«Мальчики, которые запутались и им нужна помощь того, кому они больше всех доверяют…»

«Если он пришел именно к тебе, то, что это означает?»

«Что он мне доверяет больше всех, что он рассчитывает на меня, – она запинается и совсем тихо завершает, – что я хорошая мать, потому что создала такое доверие между нами. Боже, я все-таки хорошая мать. Я смогла создать доверие».

«И зная это, что ты теперь сделаешь?»

«Я помогу ему разобраться. Он добрый ребенок. Теперь я знаю, что делать».

«Бинго», – думаю я.

От новой жизни людей иногда отделяет всего одна мысль, одна история. Как коучи, мы используем зеркало и фонарь.

Зеркало, чтобы человек увидел факты и истории. Фонарь, чтобы подсветить то, что он не видит, чтобы указать на то, что может быть истинно.

Простой диалог, состоявшийся у меня с Майей, окажет долгосрочное воздействие не только на нее, но и на меня. Мы были вместе в моменте, и каждый из нас проживал эмоции. Она чувствовала свое, я же проявлял эмпатию.

Если бы я сразу сказал ей, что делать, то украл бы у нее нечто важное. В мире много информации. Мы гуглим, читаем, слушаем, но почти ничего из этого не остается в нашей памяти. Знание невозможно понять, его можно только почувствовать. Единственный способ запоминать – это присваивать любому факту историю, чтобы эта история окрасила факт эмоциями. Информация – это серия фактов, которые мы запомним только тогда, когда их проживем. Майя навсегда запомнит, что нужно делать в следующий раз, когда ребенок открывает ей свое сердце. Как и я…

Новое знание понемногу меняет восприятие Майи в целом. После того, как она усвоила более позитивную причинно-следственную связь, ее жизнь улучшится.

В 1981 г. нейрофизиологи Дэвид Хьюбел и Торстен Визель получили Нобелевскую премию. В результате множества экспериментов они смогли доказать, что, упрощенно говоря, человеческий глаз действует не как камера фотоаппарата, фиксируя все, что видит, а как проектор, который сначала проецирует изображение, а потом на него смотрит.

До того как картинка через глаз попадает к нам в неокортекс (часть мозга, отвечающая за осознание увиденного), изображение многократно преобразуется другими частями мозга и нейронными комплексами, предшествующими осознанию изображения. Если простыми словами, то сначала наш мозг преобразует то, что мы видим, и только потом мы это видим на самом деле. Форматирование изображения всегда происходит по одному и тому же сценарию. То, что увидел глаз, должно быть преобразовано в то, что уже известно из прошлого опыта и соответствует данным, полученным от других органов чувств – ушей, языка, носа, кожи.

Итак, глаз действует не как камера, четко транслируя изображение, а как проектор. Мой супервайзер в коучинге однажды объяснил разницу между камерой и проектором на примере иллюстрации ниже.

Я никогда не видел этого изображения, поэтому не мог знать, что на нем.

Тогда я сказал, что вижу серию точек разной плотности. Супервайзер кивнул и попросил меня запомнить эти слова, потому что сейчас мой глаз работает как камера: он транслирует почти без искажения то, что есть.

«А теперь, – сказал он, – я покажу, как твой мозг работает проектором. Посмотри еще раз и обрати внимание, что в правом нижнем углу картинки стоит собака, далматинец, нюхающая землю».

Я сказал, что все равно не вижу, и супервайзер показал изображение с подсветкой, и тогда я разглядел. После этого далматинец не уходил из картинки. Как только глаз становится проектором, он уже не может вернуться в режим камеры. Теперь я всегда буду видеть на этой картинке собаку.