Эндрю Скотт - Новое долголетие [На чем будет строиться благополучие людей в меняющемся мире]

Природа этой институциональной возрастной сегрегации ярко иллюстрируется инцидентом в 1996 году в одном из мест компактного проживания пенсионеров, находящимся в пригороде Финикса (штат Аризона), и по иронии судьбы называвшимся Янгтаун [147]. Шестнадцатилетний подросток Чез Коуп хотел жить с бабушкой и дедушкой, чтобы избежать общения с нелюбимым отчимом. Однако пенсионное сообщество Янгтауна требовало, чтобы в каждой семье жил, по крайней мере, один житель старше 55 лет [148] Авторы не совсем понятно описывают эту ситуацию. Ограничение на время постоянного проживания молодых людей в поселке пенсионеров выглядит непривычным, но достаточно логично с точки зрения поддержания определенной атмосферы, более приятной пожилым людям. Однако непонятно, какое отношение к рассматриваемому делу имеет требование того, чтобы «в каждой семье был, по крайней мере, один житель в возрасте старше 55 лет». Очевидно, бабушка и дедушка Чеза должны были вдвоем соответствовать этому критерию, и здесь конфликта не могло возникнуть, если только авторы не упустили что-то еще из виду. – Прим. перев . ; к тому же (будто бы назло Чезу), людям в возрасте до 18 лет было запрещено проживать в этом поселке более 90 дней подряд. Эта ситуация вылилась в юридическое противостояние между городским советом, государственным прокурором, гражданами Янгтауна и бабушкой и дедушкой Чеза. Во время разбирательства полиция взяла на себя обязательство усилить возрастную сегрегацию, сопровождая школьные автобусы и не допуская, чтобы детей высаживали в пределах поселка.

Интересно, что со временем общество становилось более сегрегированным по возрасту, употребление ярлыков по отношению к представителям разных поколений становилось обычным явлением. Очень хочется дать этому совпадению такую трактовку: поскольку люди меньше общались с людьми не своей возрастной категории, они все хуже понимали остальных и поэтому все чаще прибегали к стереотипам, чтобы сформировать «псевдознание», сводящееся, по сути, к тому или иному тенденциозному прозвищу.

Чтобы разобраться в том, помогают ли прозвища, о которых мы говорили в предыдущем разделе, нормализации отношений между поколениями или, наоборот, вредят им, полезно рассмотреть вопрос о том, отражают ли названия, придуманные для разных поколений, существенные эмпирические различия. Но сначала необходимо определить, что такое поколение с точки зрения общества. Классическое определение поколения дано немецким социологом Карлом Мангеймом, который полагал, что это «группа людей одного и того же возраста, жизнь которых соответствует определенной эпохе в истории [149]». Другими словами, поколение определяется с точки зрения «духа времени», который сохраняет определенная возрастная группа. Привлекательность самой идеи принадлежности человека к определенному поколению хорошо выражает афоризм Мартина Хайдеггера: «Невозможность для человека избежать жизни внутри собственного поколения и делить время с одними и теми же людьми становится кульминацией всей драмы существования личности в этом мире».

Однако, как отмечал Мангейм, не каждая возрастная группа действительно формирует отдельное поколение. Если допустить, что мир XXI века фактически остается таким же, как и мир XX века, то и контекст, в котором мы живем, останется неизменным, и социальные ценности и нормы сохранятся прежними. В этой ситуации нет необходимости выявлять отдельные поколения людей, и достаточно просто условно разделить нас на молодых и старых. Таким образом, социальные изменения всегда сопряжены с формированием нового поколения, которое ставит под сомнение старую конвенциональную мудрость, ведет себя по-новому, сталкивается с проблемами, не существовавшими ранее, и создает собственные воззрения и ценности. В каком-то смысле – это те самые первопроходцы, рейнджеры, сражающиеся на переднем крае общественного движения и вооруженные социальной изобретательностью. С этой точки зрения, даты, используемые для определения поколений, должны отражать начало и конец периодов исторических перемен. Такое понимание вещей объясняет, почему новые прозвища для поколений часто имеют технологическую коннотацию. Если сейчас технологии быстро меняются, столь же быстро должны меняться и ярлыки.

Однако чтобы ярлыки поколений действительно могли служить надежными маркерами перемен, исторические процессы, должны, во-первых, быть четко определены и, во-вторых, играть доминирующую роль в объяснении различий индивидуального поведения большого числа людей. Но если изменения происходят медленно и распространяются в обществе в течение многих лет, то наличие ярко выраженных ярлыков для целого ряда близких по времени поколений могут вводить в заблуждение. Поколение, к которому принадлежат Мадока и Радхика, как известно, называется миллениалами, и, конечно, они выросли в ином технологическом мире, нежели Инь и Том, не говоря уже о Клайве. Это, несомненно, облегчает понимание различий в поведении между перечисленными героями. Для того, чтобы названия поколений имели смысл, они должны учитывать не только поведенческие различия между Мадокой и Радхикой с одной стороны, и Томом и Инь – с другой, но и предсказывать сходство в поведении людей одного поколения, то есть Мадоки и Радхики и, соответственно, Инь и Тома.

В свете последнего соображения не вызывает удивления и тот факт, что мета-анализ результатов исследований, объектом которых были потенциальные различия между поколениями, не выявляет ничего существенного. Например, разница в ценностях и поведении внутри группы миллениалов фактически намного больше, чем разница тех же параметров между «усредненным миллениалом» и «усредненным бэби-бумером» [150] D. Costanza, J. Badger, R. Fraser, J. Severt and P. Gade «Generational differences in work-related attitudes: a meta-analysis», Journal of Business and Psychology, 2012, Vol. 27, 375-94. . Другими словами, люди – это просто люди. Мы оба (авторы этой книги) любим положить кусочек авокадо на тост, но это не делает нас миллениалами.

Опасность идентификации поколений, основанной на ярлыках, заключается в том, что ярлыки по сути представляют некую разновидность астрологии, использующей даты рождения для формирования суждений об индивидуальных особенностях личности и ее потребностях. Выдаваемые за правду различия между поколениями в этом случае оказываются фантомными, основанными лишь на недопустимых по вольности обобщениях и преувеличениях. Последствия манипулирования этими стереотипами могут быть губительными, особенно в корпоративном мире. Одно из самых распространенных заявлений о миллениалах, которые мы слышим в бизнес-школах, – это то, что они непременно хотят для себя гибкой по графику работы, которая была бы при этом интересной и значимой для общества. Но задумайтесь на мгновение – разве люди другого возраста и поколений не хотели бы такой работы? Это стало очевидным, когда мы проанализировали ответы тысяч людей, прошедших краткий диагностический тест на веб-сайте нашей последней книги «Принципы столетней жизни». В ходе диагностики мы попросили людей оценить различные аспекты своей жизни и выделить те, которые имеют для них наибольшее значение. Мы были поражены тем, насколько мало отличаются ответы у людей разного возраста. И молодые, и старые люди в равной степени стремятся инвестировать в свои знания, навыки и мастерство, хотят получить интересную и эмоционально приятную работу и стараются поддерживать себя в хорошей физической форме [151].