Юлия Михалкова - Не говори мужчинам «НЕТ!» [litres]

– Ничего себе, какие они чаевые включили! – возмущалась растерзавшая два стейка подруга № 1. – Юля, пиши – борьба с коррупцией! Это прямо обязательно.

Нетвердой рукой вывела в ежедневнике «корупция». Посмотрела. Зачеркнула. Написала заново: «Коррупция». Простительная ошибка – впервые столкнулась с таким явлением.

Одним из главных событий перед предварительным голосованием были публичные дебаты на местном телевидении. Вот тут-то горечь разочарования снизошла на меня впервые. Обещания втащивших меня в эту историю знакомых о том, что я буду под защитой, и предвыборная борьба окажется легкой и увлекательной прогулкой, не были сдержаны.

Я как-то, знаете, привыкла выступать несколько в иной обстановке. Наши концерты с ребятами из «Уральских Пельменей» всегда воспринимались публикой с восторгом, и даже если шутки были не смешными – а такое с нами случалось – то зритель все равно как-то по-доброму, по-свойски на это реагировал.

В той предвыборной борьбе окружавшие меня люди на 99 % оказывались какими-то напряженными и чрезвычайно взволнованными. Витал в воздухе дух соперничества, а не сотрудничества. Порой мне казалось, что весь Екатеринбург за что-то на меня то ли разозлился, то ли обиделся. Пропала какая-то легкость в общении с городом. Даже когда шла по улице, казалось, что встречные люди смотрят на меня – кто с осуждением, кто с сочувствием. Хоть и улыбаются.

Первыми свою работу начали, разумеется, журналисты. Нет, они молодцы, дело знают на «пять с плюсом». Что-что, а зубы конкретно у екатеринбургских журналистов острые. Не отнять!

Не все, конечно, усердствовали. Но в целом было так. Журналисты превратили предварительное голосование в увлекательный аттракцион по поиску косяков, глупостей и несуразностей, которые в большом количестве порождали кандидаты. И это не удивительно, потому что заявилось много хоть и хороших, но в политическом плане наивных и неопытных людей. Они даже не предполагали, с какой легкостью их будут пережевывать челюсти медиасообщества.

В отношении меня и придумывать ничего не надо было. Что там я предлагала, как кандидат, какие я там субботники проводила – да что вы, это же скукотища. Куда веселее «розу белую с жабой черною на земле повенчать». Давайте, в одну руку возьмем полуобнаженную Михалкову с обложки откровенного журнала, а во вторую – ее депутатские амбиции. «Ха-ха-ха, как смешно», – как бы сообщали ангажированные СМИ под дружное одобрение диванных политических войск в «фейсбуке». Да это же просто подарок. А еще – прекрасный повод пнуть действующих депутатов, чиновников и так далее: смотрите, какой вы балаган устроили.

И если сейчас я изредка смотрю на те события исключительно как на мелкую забавную возню, то весной 2016 года каждый такой выпад выводил меня из равновесия. Я возмущалась: у меня в жизни столько всего интересного происходит! Вместо этой дешевой чепухи могли бы прийти ко мне в центр красноречия, написать о том, как ребятишки, которые двух слов на публике связать не могли, через несколько месяцев наших занятий начинали с высокой трибуны декламировать Пушкина. Вот что действительно важно, что вдохновляет. А не эта ерунда и трескотня.

Я со многими журналистами, редакторами в то время была знакома лично. Спрашивала у них: «Ребят, ну вы чего, откуда столько жесткости?»

Знаете, что они отвечали? О, это самое подлое, что можно услышать от мужчины, который делает тебе неприятно, осознанно или нет, но используя свои полномочия, свою власть. «Юля, ничего личного. Мы тебя любим, уважаем, но это наша работа», – резали они как по живому. Не могла понять и принять тогда и не могу сейчас. Это что за раздвоение личности? Что за психиатрия такая – одновременно «дружить» и делать пакость?

На такие фразы я отвечаю, конечно, предельно лаконично: «Ок. Все все понимают». Не переубеждаю. Какой смысл переубеждать павшего ниже дна? Я могла продолжать с ним общаться по мере надобности, рассказать что-то для интервью. Но – самый минимум. И человек для меня как личность умирал. Исчезал из памяти. Из сердца.

Для меня было откровением, как люди могли смаковать мою политическую неопытность, сладострастно обсасывали каждый мой факап, прощупывали каждую слабую сторону и восторгались каждой оговорке.

Журналист – это в первую и последнюю очередь журналист. Некая безликая функция, которая тиражирует твои высказывания на широкую аудиторию. Никаких тесных, личных контактов. Строгая выверенность каждого сказанного публично слова. Для журналиста я – только информационный повод.

Политика несет в себе колоссальные потери в плане репутации. Не потому что ты – актер и пошел в депутаты, а потому что время такое. Люди тревожны.

Мощный залп медиаорудий привел к совершенно непредсказуемым последствиям. Как для меня, так и для партии, которая устроила это предварительное голосование. Они ожидали, что привлекут внимание публики. И желание их сбылось. Только в многократно большем объеме и с не совсем приятными последствиями. Переполох в СМИ подогрел интерес настолько, что о происходящем стали писать даже федеральные издания. Поводы были.

Главное мероприятие предварительного голосования – дебаты. Они проходили на местном телеканале, где я до этого проработала несколько лет. На эфир собрались несколько кандидатов, перед ними сидели человек двадцать зрителей. Всем дирижировал ведущий. Когда я туда шла, то ожидала услышать вопросы о том, как буду поднимать народное хозяйство, демографию и все остальное. Или, например, про благотворительную деятельность.

Прихожу на первые дебаты. Оделась поскромнее. Водолазочка, штанишки, волосы в пучок. Занимаю свое место между мужчинами в галстуках. Радуюсь, купаюсь в лучах софитов.

Начало. Мужчинам задают вопросы, как вы решите такую-то проблему, а что вы думаете про экономику, а сколько будет инфляция, а законы, а пенсии… В ответ мужчины убедительно что-то докладывали – с цифрами и невероятно серьезным видом.

Подходит моя очередь. Ну, Юля, готовься! Дебют! Вспоминаю какие-то справочные данные по экономике, пару цитат Путина и собственные инициативы. И тут встает из мрака зрительного зала завернутая в лоскутки и бусы гранд-дама. Вид важный, серьезный, сосредоточенный. Строгий. «А вот вы в «Максиме» снимались в неглиже. Если станете депутатом, какой вы пример планируете подать детям?» – и смотрит на меня. Не моргая.

Для ответа я собиралась с мыслями секунды две, и за этот бесконечный, как мне тогда показалось, промежуток времени я успела обдумать очень многое.

Например, для меня казалось непонятным, почему ребенок в принципе должен смотреть этот журнал, если он для взрослых? Вы вопросы родителям адресуйте, а не мне. Ну, даже если старшеклассник и увидел эту злосчастную обложку «Максима», что страшного с ним произойдет? Точнее, что нового он там узнает и увидит? Мне кажется, что люди старше 45 даже примерно не представляют степень осведомленности детей в вопросах, про которые следует знать строго после восемнадцати. И, наконец, в тот момент я категорически не понимала, какая связь между количеством одежды на женщине и ее личными и профессиональными качествами.