Анна Кирьянова - Ведерко мороженого и другие истории о подлинном счастье

Внезапно и страшно. Все плохое быстро происходит: бац, хлоп, глухой удар или страшный диагноз. Вчера еще все было хорошо, а сегодня увезли в больницу и оперируют. Юля заметалась в ужасе, в тревоге. Муж татарин, она в полубезумном состоянии поехала в мечеть – сама не знала, что ей нужно. Молитвы, наверное, про которые мы вспоминаем, когда все совсем плохо и сделать ничего нельзя. Приехала ночью, окраина, грязь, все закрыто, темно. Она стала стучаться в двери: состояние такое было. Дрожит и стучит. И просит: «Откройте!» Откуда-то вышел человек в старом спортивном костюме и в шлепанцах. Маленький и некрасивый. Наверное, сторож. И стал на ломаном русском спрашивать: что надо? Ночь, все закрыто, никого нет! Иди домой! Юля стала, рыдая, ему объяснять ситуацию. Рассказывать, что муж умирает. Что муж татарин. Неверующий, но, может, что-то можно сделать? Неприглядный человечек понял. И сказал: «Давай молиться, Юля». И они помолились: каждый по-своему, на своем языке, глядя в черное ночное небо. Человек поклонился, прижал руки к сердцу и сказал: «Иди, отдыхай, Юля! Отдыхай. Не плакай!» Юля села в машину и уехала. А муж выжил и выздоравливает. Врачи его спасли, конечно. И Тот, кто на небе. И вот этот человечек в спортивном костюме китайском. И любовь жены. И вообще вот все это. А как это называется, я не знаю. Все это. И в нынешней ситуации все это тоже нас спасет – будем надеяться. Даже если ночь, все закрыто и от нас вообще ничего не зависит. Все же что-то зависит. Мы можем что-то делать и предпринимать вместе с другими, которым тоже тревожно. И которые тоже не хотят, чтобы плохое случилось. Вместе попросим, каждый на своем языке. И совершенно неважно, русские мы, татары, японцы или «еллины и иудеи». Оно все равно помогает – вот это все.

что малыш болеет. Молодой папа называет его ласково «личинкой». А иногда «обрыганусом». Папины друзья тоже малыша называют именно так. Он же сам так своего ребенка представил, не так ли? Вот они и спрашивают задорно: «Как там твоя Личинка?» Очень глупо, так называть своих детей. Вообще близких. Окружающие так и будут к ним относиться. И клеймо имени испортит им жизнь и здоровье. Да и папашу не уважают. За что уважать отца Обрыгануса, который собственного сына унижает? А малыш болеет. Потому что его зовут Ванечкой, но об этом все как-то забыли. Личинка или Мелкий – и довольно с тебя! Не надо детей звать лагерными погонялами – это вредно. Но потом ребенок привыкнет и выработает иммунитет. Вырастет. И престарелого папашу тоже будет называть Обрыганусом – это в лучшем случае. Есть и покруче имена и прозвища.

В детстве, в Кронштадте. Жены моряков с химической завивкой и в красивых платьях стоят и ждут. Туфельки на каблуках, ресницы накрашены и губы. Духами пахнут дорогими. И на лицах радость и нетерпение. И досада: ну почему так долго с корабля не выпускают мужа? И многие держались руками за прутья ограды, всматривались и сообщали другим громко: «Идут!» И открывались наконец ворота. И все тянули шейку: высматривали своего, родного, любимого! Вот он, с чемоданчиком и сумкой – там подарки. Но пока не до подарков, это потом, когда домой придем, обнявшись. А если дети – их можно на плечи посадить папе… Раньше рейсы долгие были: полгода-год. И вот такие радостные встречи. Любовь. А потом моряк дома месяца три. И снова быт, заботы, ссоры, денег не хватает, ремонт, выпивка и сложные отношения с родней. Все как обычно. Это привычный быт. А потом снова в рейс. И снова жена украдкой плачет, и обнимает мужа и все прощает, все эти мелочи; ведь скоро он уйдет в море надолго! И муж льнет к жене. И мужественно говорит: «Не реви!» – хотя сам чуть не плачет в душе: так трудно расставаться со своими! И в последние дни он так нежен и добр! И жена так нежна и добра к нему! И сразу ясно: скоро его корабль отплывет. Так и живем. В быту не видно любви. На то он и быт. А видно любовь, только когда пора отплывать. Надолго или навсегда… Или когда близкий вернулся и чудом избежал опасности. И надо его встречать с новой химией на голове, накрасив глаза и губы. И тушь потечет от радостных слез, но это неважно! Любовь – она всегда есть. Всегда. Но проявляется она только моментами. А в остальное время ссоры и мелочные обиды. Надо помнить, что всем нам когда-то придется уходить в рейс. Корабль ждет на пристани. И поменьше ссориться. И почаще обнимать. Это нетрудно, но об этом вспоминаешь так редко.

у мостика в музее. Высоко расположен мостик – над четвертым этажом. Так интересно устроено здание внутри. И одни люди идут по мостику, разглядывают экспозицию, разговаривают, фотографируют, улыбаются. А другие вдруг посмотрят под ноги – и замедлят шаг. И идут осторожно-осторожно. Под ногами почти бездна! Но пока не видишь, не думаешь. Идешь себе и идешь. Глядишь по сторонам, разговариваешь о пустяках или о важном… Этим и отличаются чувствительные, тревожные люди: они видят, что идут по стеклянному мостику. Мы все по нему идем. Но не все смотрят под ноги и замечают это. Эту хрупкость жизни и опасность: мы так высоко! И под ногами бездна! Но потом тревожный человек понимает, что мостик прочный. И идет увереннее, восхищаясь мудростью и замыслом Того, Кто соорудил такой мостик – прекрасный и прочный. Наш жизненный путь. Все же надо ступать осторожнее, это так. Просто из благоговения перед чудом жизни и прочностью стеклянного мостика, по которому мы идем.

на кого возложили надежды – обязанности, на которые мы не подписывались. А их возложили тяжким грузом. Повесили долг. Ветеринар заметил, что, если собаку или кошку берут не из любви или жалости, а для того, чтобы одиночество скрасить, – животные болеют. Или заводят их, чтобы деньги зарабатывать. Или чтобы развлечь ребенка… А ребенка тоже заводят, чтобы одиночество скрасить. Чтобы он прислуживал, знал, что должен подать в старости стакан воды, что должен радовать успехами и примерным поведением – для этого его и завели! Это несчастный ребенок будет. Должник с рождения. Или замуж выходят, чтобы муж обеспечивал и нес все тяготы жизни на себе. Или женятся, чтобы жена оправдала надежды и была идеальной спутницей и хозяйкой. Или красавицей, чтобы все завидовали. И постоянно напоминают о долге: ты должен! Ты должна! Ты меня разочаровал! Я в тебе обманулась! Ах вот ты какой! Ах вот вы какая! Какая есть, как Ахматова сказала резко. Люди не зверушки, чтобы их для удовольствия и развлечения заводить. И скрашивать ими одиночество. Люди сначала будут стараться оправдать надежды, а потом заболеют. Или сбегут. Сбегают гораздо чаще, кстати. И не возвращаются к тому, кто требовал соответствовать своим фантазиям. Мы такие, какие есть. И не должны нести отвественность за мечты другого человека. За его требования и ожидания. И скрашивать чье-то одиночество не должны собой: не для этого мы на свет родились. Уж какие есть…