И цветы расцвели...

Но любовь к богу, который сидит где-то на небесах, может быть только монологом. Пойдите в любую церковь - люди там обраща­ются в никуда. Они такие же сумасшедшие, как и пациенты псих­больниц, разница лишь в том, что один вид сумасшествия признает­ся обществом, а другой - нет. Пойдите в психбольницу - вы увидите людей, которые разговаривают сами с собой. Они не только говорят, они еще и отвечают что-то. Они имитируют диалог: на самом деле, это монолог. Потом пойдите в церковь или в храм - люди там обра­щаются к Богу. Это тоже монолог, но когда они окончательно схо­дят с ума, они начинают играть обе роли они что-то говорят - и са­ми же отвечают, воображая, что им ответил Бог.

Вы не сможете это делать, если не научитесь любить человека. Если вы любите человека, постепенно один человек становится две­рью в Целое. Но начинать нужно с человека, с малого, с одной час­тицы. Невозможно сразу совершить скачок. Река Ганг не может просто впасть в океан. Она должна брать начало в Ганготри, ма­леньком ручейке, потом она становится все шире и шире, больше и больше и, наконец, сливается с океаном.

Ганг любви тоже должен начинаться с ручейка, с любви к людям, и становиться все больше и больше. Когда вы познаете, как это пре­красно, как прекрасно отдаваться, как прекрасно быть незащищен­ным, как прекрасно быть открытым для всего, что приносит жизнь - как для блаженства, так и для мук, - тогда вы становитесь все больше и больше, вы расширяетесь, и рано или поздно ваше сознание превращается в океан. Тогда вы вливаетесь в Бога, в Божественное.

Но страх делает вас бесчувственными - и обществу это нравится. Обществу не хотелось бы, чтобы вы были чересчур живыми, потому что живые люди – бунтари.

Посмотрите на маленького ребенка: если он по-настоящему жи­вой, он будет непослушным. Он будет пытаться сделать все по-своему, но если он бессловесный имбецил, идиот, остановившийся в своем развитии, он будет сидеть в уголке как образец воспитания. Велите ему идти - он пойдет; велите ему подойти - он подойдет. Скажете ему сесть - он сядет; скажете ему встать - он встанет. Он образец послушания, потому что собственная личность у него от­сутствует. Общество, семья, родители будут довольны таким ребен­ком. Они будут говорить: «Посмотрите, какой послушный».

Я слышал такую историю. Мулла Насреддин разговаривал с сы­ном, который принес школьный табель с оценками. Мулла ожидал что сын получит «пять», а он получил «два». На самом деле, он учился хуже всех в классе. Насреддин сказал ему: «Вот видишь, ты никогда меня не слушаешься, что бы я ни сказал, ты делаешь наобо­рот; и вот - результат. Посмотри на соседского мальчика: он всегда учится на отлично, всегда первый в классе». Ребенок посмотрел на Насреддина и сказал: «Но это совсем другое дело - у него одарен­ные родители». Этот ребенок очень живой, но делает все по-своему.

Послушание ассоциируется с определенной тупостью, непослу­шание - с острым умом. Но послушание ценится, потому что дос­тавляет меньше неудобств. Этого и следует ожидать - непослушание создает неудобства. Неживой ребенок вам больше по душе, потому что с ним нет проблем. Другое дело живой ребенок: чем более жи­вой, тем больше риска.

Родители, школа, общество навязывают послушание, они отуп­ляют детей - и этих людей потом уважают. Поэтому те, кто были первыми в школе, в университете, никогда не заметны в жизни, в жизни они просто теряются. В жизни они не становятся видными. В школе они показывают себя очень способными, но почему-то в жиз­ни они теряются.

Похоже, школьные порядки противоречат законам жизни. Поче­му-то жизнь любит людей живых, по натуре бунтарей, людей со своим собственным сознанием, бытием и личностью, людей с соб­ственной миссией, которую нужно выполнить - людей не мертвых. Школы предпочитают как раз обратное.

Всеми своими силами общество помогает вам стать немым, глу­хим, слепым, мертвым.

В монастырях вы можете видеть, как безжизненным людям по­клоняются, будто святым. Поезжайте в Бенарес там вы увидите лю­дей, лежащих на ложе из гвоздей и шипов, они почитаемы, как боги. А чего они достигли? Посмотрите на их лица - более тупых лиц вы не найдете нигде. Человек, лежащий на гвоздях и шипах, не может не быть тупым.

Для того чтобы выбрать подобный образ жизни, нужно изна­чально быть тупым. И что он будет делать потом, что он может сде­лать, лежа на гвоздях? Ему придется сделать все свое тело нечувст­вительным. Это единственный способ, чтобы ничего не чувствовать. Постепенно его кожа грубеет, и потом ему уже все нипочем. В итоге он превращается в камень, совершенно мертвый. А общество по­клоняется ему: он святой, он достиг чего-то. Чего он достиг? Он достиг еще большей бесчувственности, чем вы. Тело настолько мертво, что не чувствует даже гвоздей.

Возможно, вы этого не знаете, но, если спросите физиологов, они вам скажут, что на теле человека и так есть много нечувствительных мест, они называются мертвыми зонами. Таких мест много на спине. Пусть кто-нибудь из ваших близких возьмет иголку и попробует уколоть вас в несколько мест на спине. В некоторых местах вы это почувствуете, а в некоторых - нет. Эти места уже мертвы, так что даже если их уколоть иглой, вы ничего не почувствуете.

Те люди добились одного: они превратили свое тело в одну сплошную мертвую зону. Но это не рост, а путь назад. Они стано­вятся более материальными, скорее чем более духовными, потому что быть духовным означает быть полностью восприимчивым, пол­ностью живым.

Итак, я сказал тому человеку, что есть первый путь, самый про­стой: стать мертвым. Так делают все. Каждый в разной степени, но, так или иначе, все делают именно это.

Вы приходите домой, боитесь своей жены - вы становитесь глу­хим, чтобы не слышать, что она говорит. Вы беретесь читать газету и держите ее так, чтобы закрыться от жены. Чтобы она ни говорила, вы пропускаете мимо ушей, иначе вы стали бы думать: «Как жить дальше, если все время слушать ее?» Если она заплачет, вы даже не узнаете. Только когда она становится совсем невыносимой, вы бро­сите взгляд в ее сторону - и взгляд тоже будет злым.

Вы едете на работу, двигаетесь в потоке машин, и повсюду вам приходится окружать себя непроницаемостью - вы думаете, это вас защитит. Ничего подобного, это только убивает.

Конечно, в вашей жизни меньше страдания, но меньше и радо­сти, меньше блаженства.

Когда вы становитесь черствым, страдание уменьшается, потому что вы его не чувствуете; блаженство тоже уменьшается, потому что вы его не чувствуете. Тот, кто ищет высшего блаженства, должен быть готов к страданию. Вам это может показаться парадоксальным человек, достигший состояния будды, пробужденный, пребывает в абсолютном блаженстве... - и одновременно в абсолютном страда­нии. Блаженство у него внутри, там цветут цветы, но он страдает за всех вокруг. Это неизбежно, потому что, став восприимчивыми к блаженству, вы становитесь также восприимчивыми к страданию. Нужно делать выбор. Если вы выбираете не страдать, если вы не хо­тите страдать, тогда вы не достигнете и блаженства, потому что они входят в одну и ту же дверь.