Михаил Литвак - 7 шагов к успеху

В 1865 на двух заседаниях Брюннского общества естествоиспытателей он доложил результаты своей работы. В 1866-м в трудах общества вышла его статья «Опыты над растительными гибридами», которая заложила основы генетики как самостоятельной науки.

Однако статья была не понята современниками и не получила положительных отзывов. Работа была отложена в долгий ящик. До конца своих дней ученый остался непоколебим в своей правоте. Его слова: «Мое время еще придет!» написаны на его памятнике, находящимся перед монастырским садом, где он занимался своими опытами.

И только спустя почти 35 лет (!), в 1900 году три ботаника – Х. Де Фриз, К. Корренс и Э. Чермак-Зейзенегг, независимо друг от друга подтвердившие данные Менделя собственными опытами, сделали возможным признать прозорливость ученого-монаха. Они случайно наткнулись на его работу в библиотеке. Так кропотливые опыты с горохом принесли своему автору почетный титул «отец генетики», но, к великому сожалению, только после смерти.

Слова Менделя: «Мое время еще придет!» написаны на его памятнике, находящимся перед монастырским садом, где он занимался своими опытами.

До 1970-х генетика двигалась по направлению, проложенному Менделем. Только после того, как ученые научились читать уникальную последовательность нуклеиновых оснований в молекулах ДНК, понятие наследственности стали изучать, полагаясь на физико-химические методы, а не на анализ гибридизации.

Так правила, объясняющие наследственность, стали известны современному миру как закономерности наследования признаков – законы Менделя. Судьба открытия Менделя – задержка на 35 лет между самим фактом открытия и его признанием в сообществе – не парадокс, а скорее норма в науке. Так, спустя 100 лет после Менделя, уже в период расцвета генетики, подобная же участь непризнания в течение 25 лет постигла открытие Б. Мак-Клинток мобильных генетических элементов. И это несмотря на то, что она, в отличие от Менделя, была ко времени своего открытия высоко авторитетным ученым и членом Национальной академии наук США.

Я все время думаю: неужели надо быть шизофреником, чтобы делать великие открытия?

Ведь по медицинским показателям это нереально. Вот примеры анекдотичных случаев. Психбольной сделал рационалистическое предложение – как бороться с клопами. Вроде бы сейчас клопов нет, а раньше были. Уничтожали их при помощи дуста. А «гений» усовершенствовал метод: надо поймать клопа, в рот ему насыпать капельку дуста, и он подохнет. Другой «рационализатор» предложил, как высевать картошку. Порезать ее на несколько частей, где есть глазки, как многие и делают, но потом сразу же присыпать их удобрениями и какой-то дрянью против колорадского жука – и посадить. В этих «озарениях» нет же никаких логических противоречий, но не реально же!

Однако некоторые шизофреники все-таки делают великие открытия… Многие видели фильм «Игры разума» (биографическая драма Рона Ховарда по одноименной книге С. Назар, рассказывающей о жизни Джона Форбса Нэша, лауреата Нобелевской премии по экономике. – Ред. ). В сюжете изложен реальный факт: шизофреник на самом деле получил Нобелевскую премию. Кстати, это к вопросу о том, почему нельзя уничтожать психических больных.

Вообще, человек начинает делать открытия тогда, когда он видит то, чего мы не видим.

Имя великого французского химика и микробиолога Луи Пастера (1822–1895) вы поминаете каждый день, читая на пакетах с молоком надпись «пастеризованное». В 1857 году Пастер начал изучать проблемы брожения. Изучать как химик. Ведь практически все в ученом мире считали, что брожение – процесс химический. Но уже к 1861 году Пастер убедительно доказал: брожение – результат жизнедеятельности микроорганизмов.

Но главная заслуга ученого – он ответил на очень простой, но в тоже время абсолютно неразрешимый вопрос: откуда берутся микробы?

В 1860–1862 годах Пастер изучал возможность самозарождения микроорганизмов. Ученый был уверен в том, что микробы появляются из воздуха, и чтобы поймать их, устраивал странные и сложные аппараты для ловли воздуха. В конце концов он провел опыт, который бесспорно доказал невозможность самозарождения микробов. Он взял термически стерилизованную питательную среду и поместил ее в открытый сосуд с длинным изогнутым горлышком. Сколько бы сосуд ни стоял на воздухе, никаких признаков жизни в нем не наблюдалось, поскольку содержащиеся в воздухе споры бактерий оседали на изгибах горлышка. Но стоило отломить его или сполоснуть жидкой средой изгибы, как вскоре в среде начинали размножаться микроорганизмы, вышедшие из спор. В 1862 году Французская академия наук присудила Пастеру премию за разрешение вопроса о самозарождении жизни.

Он же выявил природу инфекционных заболеваний, обнаружив, что болезни вызываются особыми видами микробов, каждая – своим. Для защиты организма от болезнетворных микробов Пастер предложил делать профилактические прививки.

И что самое удивительное: свои главные открытия Пастер совершил в области биологии и медицины, не являясь ни дипломированным биологом, ни врачом!

Однажды на лекции Эйнштейна спросили, как делаются великие открытия. Он ненадолго задумался и ответил: «Допустим, что все образованные люди знают, что что-то невозможно сделать. Однако находится один невежда, который этого не знает. Он-то и делает открытие!»

За рубеж уезжают не из-за денег. Я с интеллигенцией работал. Уезжают, потому что там сразу им дают ту работу, которой они достойны. Наш ассистент – хороший математик – в Америку приехал. Они его протестировали и убедились, что перед ними высокий профессионал, сразу дали ему звание профессора и внесли его в расписание. Он удивился, сказал, что английский не знает. «А зачем вам знать английский язык?» – в свою очередь удивились его работодатели. Он для чтения лекций знал всего несколько слов. Но стал работать тут же! Так же там и наши многие хирурги карьеру делают.

Главное за границей – глубокое знание своей специальности. Знание языка в некоторых профессиях не нужно. А если нужен, то его по ходу дела всегда можно «подцепить».

И тут я задал себе вопрос: «А я могу работать за рубежом?» У меня специальность какая? Языковая. Мне не просто надо знать язык хорошо, а суперхорошо, чтобы понимать все нюансы и оттенки. Поэтому когда меня звали за рубеж – а меня все время зовут, то я отказывался. Я знаю, что я там не смогу работать эффективно до того, как не выучу как следует язык. Хотя я в США работал и работаю с русскоязычными, но хочу отметить – это уже американцы и никакой ностальгии у них нет. Они 10 лет прожили там и английский за это время кое-как выучили. Но они активно участвуют в политической жизни, вступают в партии… А про Россию уже забывают. И вот одни наши соотечественники меня пригласили к себе погостить. И сразу обратили внимание на мою одежду: «Вы одеты не так, так у нас не одеваются». Говорят: «Пошли в магазин». Я согласился, хорошо, что я привык сразу подстраиваться.