Дмитрий Верищагин - Мудрость, часть 1

А по большому счету, ведь он совершенно прав. Вот и нам с вами сейчас надо найти эту личную заинтересованность для продолжения своего движения вперед и вверх. А это может показаться на первый взгляд не так просто.

Сразу открою секрет: на самом деле ситуация, в которой мы с вами сейчас оказались, достаточно проста — но она представляется сложной именно из-за того, что в повседневной жизни крайне редко встречается. Да что там говорить — не встречается практически никогда. Потому что практически никто из людей не вступал во взаимоотношения с надсоциальной частью мира так быстро, как это сделали мы. Те единицы, которым до нас с вами удавалось этого достичь, подходили к новому уровню уже вооруженными колоссальным опытом, мудростью и знаниями. Так что они уже знали, что делать.

Мы с вами обогнали их. Мы их долгий путь прошли, так сказать, экстерном. Поэтому нам, если мы хотим удержаться на надсоциальном этапе развития, нужно приложить отдельные усилия. Мы сейчас не будем сосредоточиваться на радикальных энергоинформационных отличиях человека, освоившего ДЭИР, от обычного человека. Вы это и так уже достаточно хорошо себе представляете. У нас сейчас иная задача — проанализировать процессы другого уровня.

По сути, мы с вами делаем не что иное, как взрослеем-только не в физическом, а в энергоинформационном смысле. Поэтому давайте посмотрим, что происходит с человеком по мере взросления и чем вообще отличается человек взрослый от ребенка. Пусть процесс превращения ребенка во взрослого и послужит нам моделью. Ведь если вспомнить азы эволюционной биологии, то онтогенез (личное развитие) является кратким повторением филогенеза (развития вида). Наше с вами взросление в энергоинформационном плане — это и есть не что иное, как взросление самого вида под названием человек. Взросление вида, которое в основных своих стадиях повторяет процессы взросления отдельно взятого индивидуума.

Итак, как же взрослеет ребенок — и как взрослеет весь человеческий род?

Ребенок познает мир играя. В игре он как бы в миниатюре проходит ситуации, которые встретятся или могут встретиться ему во взрослой жизни. Игра — это своего рода репетиция будущей жизни. В игре ребенок обучается взаимоотношениям с окружающим миром, проверяя таким образом правильность установок — инструкций поведения в этом мире, полученных им от взрослых, прежде всего от родителей, а в их лице — и от всей культуры. При этом игрушки выступают символами неких предметов, явлений, объектов и людей, с которыми ребенку придется столкнуться во взрослой жизни. Кукла Барби, фигурка пожарника, игрушечная машинка, паровозик, пистолетик… Все это — «модели» жизненных реалий будущего, предназначенные для «тренировки» будущих действий в реальных условиях.

Заметим, что у ребенка есть свое энергоинформационное ощущение мира и у него есть собственные пристрастия и влечения в этом мире. Ему интересен и важен его собственный мир совершенно независимо от отношения к этому социума. Однако инструкции, получаемые им от общества, таковы, что по мере взросления ребенка требуют его включения в определенные социальные игры. А суть этих социальных игр — утверждение значимости собственной личности и всего, что эта личность имеет и что ее окружает. И в результате познание мира по мере взросления проходит очень интересную трансформацию. Сначала ребенок просто беспрекословно принимает мир таким, как он есть, — как данность, которая просто существует, и все. Это самое чистое, самое непосредственное детское восприятие мира: киса говорит «мяу», собачка делает «тяф-тяф», мама моет раму, папа ходит на работу — ни тени осуждения или самоутверждения, то есть никаких этих взрослых игр нет еще и в помине. Немного позже социальные инструкции начинают требовать от ребенка самоутверждения, утверждения значимости своего мира, для чего он должен бросить своеобразный вызов окружающему миру, доказав, что он обладает чем-то, чего нет у этого окружающего мира: "А моя собачка лазает по деревьям!" Или: "Моя мама красивая, а твоя — нет!" И вот наконец ребенок окончательно принимает эту социальную игру — то есть ищет подтверждения превосходства своего и своего мира в каких-то социально приемлемых критериях: "Моя собачка лучше всех, потому что она победила на выставке!" Или: "Я лучше всех, потому что я учусь на одни пятерки".

При этом эти вот социально значимые критерии, как правило, ошибочны — ведь учиться на одни пятерки вовсе не значит быть лучшим по всем параметрам — среди людей вообще нет «лучших» и «худших», это порочная система оценки; собачка тоже для любящего хозяина лучшая в мире вовсе не потому, что она где-то там победила, а просто потому, что вот она такая любимая и единственная, пусть даже и беспородная дворняжка. А потому все эти социальные игры в "лучше — хуже" бессмысленны.

Но тем не менее как только ребенок принял вот эту социальную игру, это означает, что он готов вступать во взрослый мир.

Так чем же отличается этот взрослый мир от мира ребенка?

Тем, что взрослый человек уже имеет некую возможность выбора (пусть даже и иллюзорную) — из многих социальных инструкций он выбирает те, которые ему больше нравятся, то есть те, которые позволяют достигать эмоционально значимых для него целей. И вот человек определяет, какую социальную инструкцию он примет к выполнению, чтобы двинуться в нужном направлении. (Мы-то с вами прекрасно знаем, что истинной свободой здесь и не пахнет вследствие влияния энергоинформационных паразитов, ведь это они на самом деле побуждают человека сделать тот или иной выбор, так что жизнь человека похожа на игру в конструктор «Лего», где, казалось бы, множество вариантов для созидания — но все же это количество вариантов ограничено и заранее предопределено.) Но все же человек может выбрать какой-то путь — станет он пожарником, или доктором, или безмозглой Барби, купит машину или велосипед, заведет семью или останется холостым…

В этом отношении отличие ясно: у ребенка есть только данность социальных инструкций и непреложный набор их, определяемый взрослыми. У ребенка, по сути, нет выбора — выбор сделан до него многими поколениями людей: учись ходить, говорить, читать, писать и считать, иди в детский сад, потом в школу — даже иллюзорной свободы выбора нет, набор инструкций очень жесткий. В распоряжении же взрослого все инструкции мира или, по крайней мере, той культуры, в которой он существует, и он может выбрать среди этих уже проторенных путей наиболее приемлемый для себя, хоть выбор и подправляется энергоинформационными паразитами. У ребенка нет необходимости и нет возможности делать выбор — у взрослого есть и такая возможность, и такая необходимость.