Мэтью Сайед - От лучшего к величайшему [Как работают принципы успеха в спорте для достижения жизненных целей]

Несколько лет тому назад я взял на себя неофициальную роль главного спортивного интервьюера в моей газете. В каком-то смысле это было приятное занятие. Я много ездил по стране и миру, разговаривая с лучшими футболистами, гольфистами, теннисистами и т. п. Однако спустя некоторое время я задался вопросом о ценности этих интервью. Конечно, все эти люди были великими спортсменами, но редко изрекали что-то ценное с точки зрения философии или смысла жизни. Почему только наши читатели так интересуются их откровениями?!

И вот наблюдение за Сибли расставило все по своим местам. Речь идет об историях их жизни. Мы хотим ближе узнать этих спортсменов, разобраться в их профессиональном пути и связанных с ним историях. Если мы собираемся инвестировать в них эмоции, ищем в них вдохновение, мы должны уметь поместить их спортивные достижения в контекст более богатой и более гуманистической саги. Матчи, которые мы смотрим по телевизору, – не «спорт». Во всяком случае, не совсем «спорт». Это заключительные аккорды, звуки труб в финале концерта. Спорт в своем полном смысле – единое целое: и модерато, и адажио, и аллегро [13] В музыке модерато – умеренный, средний темп, характерный для начала произведений; адажио – глубокая, раздумчивая мелодия, характерная для середины произведения; аллегро – подвижный, ритмический, быстрый темп. .

Когда бегун Себастьян Коу победил Стива Оветта в 1980 году, это событие было чем-то большим, чем просто забег на 1500 метров. Тот бой, в котором Мохаммед Али победил в Заире Джорджа Формана сорок лет назад, был чем-то большим, чем просто бой двух боксеров. Победа «Ливерпуля» над «Миланом» в Стамбуле в 2005 году была чем-то большим, чем футбол. Такие спортивные коллизии содержат в себе самые богатые и глубокие темы, какие только могут существовать в жизни. Смотреть на подобные события изолированно, безо всякой попытки нанести их на более обширное жизненное полотно, равносильно попыткам понять Шекспира по одной строфе или постичь музыку Баха по одному такту.

Это относится ко всем спортивным событиям Игр Содружества. Относится к Сибли, выигравшей бронзу в настольном теннисе, к Нику Мэттью, взявшему золото в сквоше, и к другим бесчисленным моментам, которые болельщики будут хранить в своей памяти. Это были состязания, но в то же время кульминация по существу простых человеческих историй. Это был спорт в его самом глубоком смысле.

28 марта 2016 года

Йохан Кройф был, мягко говоря, успешным человеком. Как футболист он вместе с командой «Аякс» три раза выходил победителем в Лиге чемпионов УЕФА и восемь раз – в чемпионате Нидерландов по футболу. В качестве тренера команды «Барселона» трижды выигрывал первенство Испании, Кубок обладателей кубков УЕФА в 1989 году и Лигу чемпионов УЕФА в 1992-м.

Тем не менее жизнь Кройфа отмечена глубокой иронией. Основной мотив его игры составляла не победа. В интервью, данном в 2011 году моему коллеге по газете The Times Мэтту Дикинсону, Кройф сказал, что самым важным для него была игра его команды. Он также сказал, что очень ценит философское изречение: «Победа длится всего один день, а репутация победителя может длиться всю жизнь». «Победа, конечно, важна, но обладание собственным стилем игры, наличие вокруг тебя людей, которые копируют ее и восхищаются тобой, – вот высший дар», – добавил Кройф.

Вряд ли стоит говорить, что такой ход мыслей – полная противоположность тому, что мы обычно думаем и о футболе, и о жизни. По мнению подавляющего большинства людей, главное в спорте – победа, а все остальное вторично по отношению к ней. В этом смысле в бизнесе приоритетом становится прибыль, а все остальное «подгоняется» под достижение этой цели. Это можно назвать инструментализмом: сначала определяется главная цель, а потом начинается работа по ее достижению.

Однако успех Кройфа напоминает нам о наличии в спорте важного психологического аспекта, который мы часто не замечаем во вред себе. Ведь очень немногие из нас – и болельщики, и спортсмены – воодушевляются только главной целью. Мы хотим достичь высшего идеала, найти в спорте более глубокий смысл.

Давайте на некоторое время отвлечемся от футбола и рассмотрим научное исследование, осуществленное Терезой Амабайль, профессором Гарвардской школы бизнеса. Она пригласила для участия в эксперименте нескольких художников и отобрала среди их работ 10 полотен, созданных для продажи (то есть за материальное вознаграждение), и 10 картин, созданных «для себя» (то есть из любви к искусству или стремления к самовыражению). Затем она попросила группу авторитетных художников и искусствоведов оценить произведения.

«Результаты были поразительными, – пишет Амабайль. – Картины, предназначенные для продажи, содержали меньше креатива, чем полотна, созданные “для себя”. Однако по технике исполнения обе группы картин мало отличались друг от друга. Более того, художники сообщали экспериментатору о том, что были существенно более зажаты, работая над коммерческими полотнами».

В другом исследовании ученые опрашивали студентов художественных колледжей, учатся ли они живописи, чтобы зарабатывать деньги или чтобы добиться более полного самовыражения. Двадцать лет спустя экспериментаторы вновь встретились с бывшими студентами, чтобы посмотреть, как им живется уже в качестве профессиональных художников. По результатам опросов ученые пришли к выводу о том, что «те художники, которые искали в живописи и скульптуре прежде всего самовыражения, а не почестей, создали произведения, которые были признаны в обществе как более совершенные».

Это открытие стало в наши дни настолько известным, что даже получило собственное название: писатель Дэниел Пинк называет это «парадоксом креативности». Мы обнаруживаем самые глубинные резервы вдохновения тогда, когда наши действия мотивированы чем-то еще, кроме стремления к победе. И это что-то, в свою очередь, делает нас более успешными. Как говорят исследователи: «В конечном счете внешние награды получают те люди, которые менее других мотивированы на их достижение».

Эта истина ясно проявляется, например, тогда, когда вы наблюдаете за игрой команд, ведомых Кройфом, будь то в качестве игрока или в качестве тренера. Победа здесь всегда важна, но не служит самоцелью. И именно поэтому действия футболистов Кройфа всегда так изобретательны и отличаются особым стилем. Он рассматривал пас не как технический элемент игры, а как произведение искусства. Даже в возрасте 37 лет он менял геометрию футбола, «отдавая такие фантастические 30-метровые пасы, что телевизионные камеры порой теряли мяч из виду», как заметил однажды Саймон Купер в газете Financial Times.