Бхагаван Раджниш - Смерть - величайший обман

* (англ. - There is the three "L" of my phylosia : life, love and laughter.)

Итак, сегодня мы отправляем Вималкирти в большой путь. Давайте сделаем это с громким смехом... Он останется с нами в наших улыбках, в нашем смехе. Он останется здесь в цветах, в солнце, в ветре, в дожде, ибо ничто не исчезает, никто не умирает, каждый становится частью вечности.

И даже если у вас появятся слезы - пусть они станут слезами радости; радости, которой он достиг. Не думайте, что вам его будет не хватать; думайте о том, что он достиг совершенства.

Все мое учение сводится к празднованию. Для меня религия - это полноценный праздник, полная радуга, все краски радости. Пусть его уход станет для вас прекрасным примером, ибо, празднуя его уход, многие из вас смогут достичь новых высот, перейти на новые измерения жизни; и это вполне реально. Подобные мгновения нельзя пропустить, подобные мгновения нужно использовать с максимальной пользой.

Те, кто практикуют медитацию, имеют представление о смерти: только так можно познать смерть, не умирая.

Утверждая, что самый важный опыт жизни - это смерть, я говорю это не потому, что когда-то умер, а сейчас вернулся, чтобы поведать вам об этом. Просто я знаю, что в медитации человек испытывает те же ощущения, что и при смерти, ведь в медитации ты уже не имеешь никакого отношения к своей физиологии, никакого отношения к своей биологии, к химии, психологии. Все это уже осталось позади.

Ты приближаешься к своему сокровенному центру, где остается лишь чистое сознание. Это чистое сознание останется с тобой после смерти, ибо оно не умирает. А все остальное, что погибнет после смерти, мы убираем собственными руками в медитации.

Вот почему медитация - это опыт смерти в жизни.

Это ощущение настолько прекрасно, настолько неописуемо красиво, что о смерти можно сказать лишь одно: смерть - это медитация, только в миллионы раз сильнее.

Опыт медитации, умноженный многократно, становится опытом смерти.

Умирая, ты просто оставляешь позади себя свою оболочку. Ты абсолютно невредим; впервые ты освобождаешься от тюрьмы физиологии, биологии, психологии.

Сломаны все стены - путь открыт. Впервые ты можешь раскрыть свои крылья Вечному.

Любимый Ошо,

Вчера умер Твой отец. Расскажи, как он умирал.

Да это и не была смерть вовсе. Или, иными словами, это была последняя смерть ; а это одно и то же. Я надеялся, что отец умрет так, как об этом мечтал бы каждый: в самадхи , в отрыве от тела и ума. Так и случилось.

В течение месяца, что он находился в больнице, я был у него лишь трижды. Я шел проведать его, когда чувствовал, что ему очень плохо. Во время первых двух посещений меня не покидало беспокойство, что отцу придется вновь обрести физическую форму - у него все еще оставалось некоторое цепляние за тело.

С каждым днем он все больше погружался в медитацию, но все же несколько цепей оставались нетронутыми, неразорванными.

Вчера я снова был в больнице; я был безмерно рад, что он сможет умереть достойно. Тело его больше не интересовало.

Вчера, рано утром, в три часа утра, он впервые ощутил дыхание вечности, и это стало для него мгновенным предзнаменованием, что смерть близка. Впервые отец сам попросил меня прийти; предыдущие два раза я приходил по собственной инициативе. Вчера же он послал за мной, ибо почувствовал приближение смерти. Отец хотел попрощаться, и у него это получилось великолепно: без слез в глазах, без цепляний за жизнь.

Можно сказать, что это была не смерть, а растворение в Вечности. Он умер в свое время, став частью Вечности. Эту смерть можно также назвать последней, в том смысле, что в будущем ему уже не придется воплощаться Это является высшим достижением; выше этого уже ничего нет.

Отец покинул этот мир в полной тишине, в радости, в спокойствии. Он покинул этот мир как цветок лотоса, а это стоит того, чтобы ликовать. Он являет собой пример того, как нужно жить и как нужно умирать. Каждая смерть должна стать праздником, но праздником она может стать лишь тогда, когда она ведет тебя к высшим уровням сознания.

Отец умер просветленным. Я хотел бы, чтобы так умирал каждый из моих санньясинов.

Жизнь отвратительна, если ты не пробудился, а у просветленного человека даже смерть прекрасна. Жизнь ужасна для непросветленного человека, ибо она полна страданий, она превратилась в ад.

Для того, кто достиг просветления, смерть становится дверью в Божественное; это уже не страдание, это уже не ад. Наоборот, такой человек выбирается из страданий, выбирается из ада.

Я абсолютно счастлив тем, как он умер. Запомни по мере расширения сознания ты все дальше удаляешься от связки "тело-ум". И когда медитация достигает высшей точки, ты сможешь все увидеть.

Вчера вечером отец полностью осознавал, что смерть здесь, что она пришла. И позвал меня. Он позвал меня в первый раз, и, когда я пришел, я увидел, что он покинул тело. Улетучились все болезни тела. Это сбило с толку докторов: тело функционировало абсолютно нормально. Врачи не допускали даже мысли о его выздоровлении: он должен был умереть еще несколько дней назад. Тогда он испытывал сильные боли, некоторые органы стали отказывать, сердце сбивалось с ритма, пульс не прослушивался, в сосудах мозга, ног и рук образовались тромбы.

Но вчера отец вдруг почувствовал себя хорошо. После тщательного осмотра врачи были обескуражены: они не обнаружили никакой патологии, представляющей угрозу для жизни. Но так иногда бывает.

Медики полагали, что этот день будет для него последним, но их опасения не оправдались. Самыми опасными были первые двадцать четыре часа месяц назад, когда отца привезли в больницу, тогда врачи говорили, что у него нет никаких шансов выжить, но он остался жив. Они не были уверены, что смогут его спасти и на следующий день. Один хирург даже предложил ампутировать ногу, так как тромбоз мог повлечь за собой дальнейшие осложнения и риск смерти.

Но я не дал согласия на ампутацию, ведь если человеку суждено умереть однажды, то зачем зря мучить тело и подвергать себя лишним страданиям? А жить просто ради жизни не имеет смысла, в этом случае отсрочка смерти абсолютно бессмысленна. Я ответил отказом, что вызвало немалое удивление у врачей.

Но они убедились в моей правоте, когда отец продержался еще целых четыре недели: в ампутации ноги не было никакой необходимости, нога постепенно приходила в норму, в ней начала циркулировать кровь. Отец стал совершать небольшие прогулки, что доктор Сардесай назвал чудом. Никто уже не надеялся, что он встанет на ноги.