Бхагаван Раджниш - Осознанность

Это точно, как свет. Когда в доме горит свет, как там может существовать темнота? Она просто бежит из него. Когда в твоем доме светло, как ты можешь спотыкаться? Как ты можешь стучать в стену? Светло, и ты знаешь, где дверь; ты просто направляешься прямо к двери, выходишь в нее. Когда темно, ты спотыкаешься, пробираешься ощупью, падаешь. Неосознанный, ты пробираешься ощупью, спотыкаешься, падаешь. Гнев — это не что иное, как спотыкание; ревность — это не что иное, как нащупывание во тьме. Все, что неправильно, неправильно не само по себе, но потому, что ты живешь в темноте.

Иисус сможет испытать гнев, если захочет; он может его использовать. Ты не можешь его использовать — он использует тебя. Если Иисус чувствует, что это может быть хорошо и полезно, он может использовать что угодно — он хозяин. Иисус может испытывать гнев, не испытывая гнева. Многие люди работали с Гурджиевым, и он был ужасным человеком. В гневе он был ужасен, он выглядел, как убийца! Но это была только игра, только ситуация, чтобы кому-то помочь. И мгновенно, без промежутка даже на долю секунды, он уже смотрел на кого-то другого и улыбался. Потом он снова смотрел на первого человека, на которого испытывал гнев, и снова выглядел ужасно и гневно.

Это возможно. Осознавая, ты можешь использовать все. Даже яд может стать эликсиром, когда ты осознаешь. А когда ты спишь, даже эликсир может стать ядом — потому что все зависит от того, насколько ты бдителен. Действия ничего не значат. Действия не имеют значения — значение имеешь только ты, твоя осознанность, твоя сознательность, внимательность. Что ты делаешь, неважно.

Это случилось:

Был один великий мастер, буддистский мастер, Нагарджуна. К нему пришел вор. Вор влюбился в этого мастера, потому что никогда не видел такого красивого человека, человека такого безграничного изящества. Он спросил Нагарджуну:

— Есть ли у меня какая-нибудь возможность роста? Но сначала я должен тебе объяснить одно: я вор. И второе: я не могу перестать воровать, поэтому, пожалуйста, не ставь такого условия. Я сделаю все, что ты скажешь, но не смогу перестать быть вором. Я пытался много раз — никогда ничего не получается, поэтому я оставил эту затею. Я принял это, как мое предназначение: я буду вором и останусь вором, поэтому давай не будем об этом говорить. Пусть это будет ясно с самого начала.

Нагарджуна сказал:

— Почему ты так боишься? Кто говорит о том, что ты вор?

— Каждый раз, когда я прихожу к монаху, священнику или религиозному святому, они всегда говорят: "Сначала перестань воровать».

Нагарджуна рассмеялся и сказал:

— Тогда, наверное, ты приходил к ворам: иначе почему это должно их волновать? Меня это не волнует! Вор был очень счастлив. Он сказал:

— Тогда все хорошо. Кажется, теперь я могу стать учеником. Ты — правильный мастер. Нагарджуна принял его. Он сказал:

— Теперь ты можешь делать все что хочешь. Только одному условию нужно следовать: осознавай! Иди, взламывай дома, входи, бери вещи, воруй; делай что угодно, это меня не волнует, я не вор, — но делай это с полной осознанностью.

Вор не мог понять, что попал в ловушку. Он сказал:

— Ладно, все в порядке. Я попытаюсь. Через три недели он пришел и сказал:

— Ты сыграл со мной трюк — потому что, если я осознаю, я не могу воровать. Если я ворую, осознанность исчезает. Я в затруднении.

Нагарджуна сказал:

— Никаких разговоров о воровстве и ворах. Меня это не волнует; я не вор. Тебе решать! Если ты хочешь осознанности, это решать тебе. Если ты ее не хочешь, это тоже решать тебе.

Вор сказал:

— Но мне трудно. Я испытал немного ее вкуса, и это так красиво — я оставлю что угодно, что бы ты ни сказал.

Вор продолжал:

— Прошлой ночью мне впервые удалось проникнуть во дворец короля. Я открыл сокровищницу. Я мог бы стать самым богатым человеком в мире — но ты следовал за мной, и мне пришлось быть осознанным. Когда я стал осознанным, внезапно — никакой мотивации, никакого желания. Когда я становился осознанным, бриллианты казались просто камнями, обычными камнями. Когда я терял осознанность, передо мной было сокровище. Я ждал, я делал это много раз. Я приходил в осознанность, становился, как будда, и не мог даже прикоснуться к сокровищу, потому что все это выглядело глупо, абсурдно — просто камни, что мне с ними делать? Потерять себя ради камней? Но потом я терял осознанность; снова они становились красивыми, восстанавливалась вся иллюзия. Но в конце концов я решил, что они того не стоят.

Если однажды ты узнаешь осознанность, ничто ее не стоит — ты узнал величайшее блаженство жизни. Тогда, внезапно, многие вещи просто отпадают; они становятся глупыми, становятся дурацкими. Мотивации больше нет, желания больше нет, сны отпали.

Человек не должен действовать или говорить,

Словно во сне.

Это единственный ключ.

Пробужденные живут в одном общем мире;

Каждый из спящих — в своем собственном.

Сны личны, абсолютно личны! Никто не может войти в твой сон. Ты не можешь поделиться сном с любимым. Мужья и жены спят в одной постели, но сны видят отдельно. Невозможно разделить сон, потому что это ничто — как можно разделить ничто? Просто мыльный пузырь, абсолютно невещественный; ты не можешь его ни с кем разделить, тебе придется видеть сны в одиночестве.

Именно поэтому — из-за спящих, стольких спящих — существует столько миров. У тебя свой собственный мир; если ты спишь, ты заключен в оболочку собственных мыслей, концепций, мечтаний, желаний. Когда ты встречаешь кого-то другого, два мира сталкиваются. Миры врезаются друг в друга — именно так происходит. Наблюдайте!

Посмотрите на мужа и жену, когда они разговаривают; они вообще не разговаривают. Муж думает о своем офисе, зарплате; жена думает о платье к Рождеству. Внутри каждого из них — свой собственный личный мир, но их личные миры где-то встречаются — или, скорее, сталкиваются, — потому что платье жены зависит от зарплаты мужа, а зарплата мужа должна обеспечить платье для жены. Жена говорит «дорогой», но за этим «дорогой» стоят платья; она думает о них. «Дорогой» не значит того, что написано в словарях, потому что каждый раз, когда женщина говорит «дорогой», это только фасад, и муж тотчас же пугается. Он этого не показывает, конечно, потому что, когда кто-то говорит «дорогой», ты не можешь показывать таких вещей. Он говорит: «Что, милая? Как у тебя дела?» Но он пугается, потому что думает о своей зарплате и знает, что Рождество подходит все ближе и опасность растет.

Жена говорила Мулле Насреддину:

— Что случилось? Последнее время я плачу и рыдаю, я вся в слезах, а ты даже не спрашиваешь: «Почему ты плачешь?»

Насреддин сказал:

— С меня довольно! — если я спрошу, это слишком дорого обойдется. И в прошлом я слишком часто совершал эту ошибку... — потому что эти слезы — не просто слезы: платья, новый дом, новая мебель, новая машина и многие другие вещи скрываются за этими слезами. Эти слезы — только начало.