Бхагаван Раджниш - Библия Раджниша. Том 1. Книга 2

Джордж Бернард Шоу получил Нобелевскую премию. Он был очень умным человеком. Он использовал счастье получения Нобелевской премии наиболее полно, полнее, чем кто-либо другой; он победил всех обладателей Нобелевского приза. Сначала он получил Нобелевскую премию — эта новость облетела весь мир. Потом он отказался от Нобелевской премии. Это было оскорблением для всей страны, для короля, главы Нобелевского комитета, для самого комитета, для людей, предложивших его имя. До этого момента не отказывался никто; он создал прецедент.

Со всего мира на него начали оказывать давление. Три дня он держал весь мир в напряжении - что произойдет? - поскольку каждый король, каждый премьер-министр, каждый президент каждой страны - все слали ему телеграммы: «Это нехорошо. Это не по-джентльменски. Пожалуйста, примите ее. Потом можете ее пожертвовать, но сначала примите. Отказ оскорбителен». На третий день он сдался и принял; снова он стал даже еще большей новостью - он принял премию. Он подождал еще два или три дня. Когда новость поостыла, он пожертвовал премию. Снова его новость стала горячей, ведь премия - это не только приз, это и деньги, большие деньги. Я думаю, что сейчас это около двухсот тысяч долларов.

Снова его имя распространялось всеми средствами массовой информации, а через два-три дня, когда все снова поостыло, он сумел, как бы проговориться, что пожертвовал премию своему собственному обществу, фабианскому обществу. Он был и президентом, и единственным его членом! И когда его спросили:

«Что все это значит?» - он сказал: «Почему бы не получить столько счастья, сколько возможно, иначе вы один день в новостях - и все кончено... Я же испытывал это счастье месяц». Но счастье зависит от других. Даже если вы можете нести его месяц, оно все равно кончится - одна минута или один месяц, не имеет значения.

Блаженство - это нечто совершенно иное, оно не зависит ни от кого. Это радость создания чего-либо; не имеет значения, принимает ли это кто-нибудь или нет. Вы наслаждаетесь этим, пока создаете, - и этого достаточно, больше чем достаточно.

И последнее, какой там номер, не могу же я думать о номерах. Я сам забыл. Но я должен сказать вам последнее, для завершения. Номера - вы сами можете расставить их.

Последнее - это моя самая важная просьба к вам, и она такова: в существовании самое необыкновенное - это быть обыкновенным.

Каждый хочет быть необыкновенным, это очень обыкновенно. Но быть обыкновенным и просто расслабиться в этом обыкновенном бытии - это высшая необыкновенность.

Тот, кто воспринимает свою обыкновенность без всякого недовольства и ропота - с радостью, поскольку все существование таково, - только у такого человека никто не сможет разрушить его блаженство. Никто не украдет его, никто не отнимет.

Тогда, где бы вы ни были, вы будете в блаженстве.

Я был в Нью-Дели, и после того, как я выступил, один человек встал и спросил меня: «Что вы думаете о себе? Попадете ли вы в рай или в ад?»

Я сказал: «Насколько мне известно, ничего такого нет. Но если случайно и есть, я могу надеяться только на ад».

Он изумился: «Что!»

Я сказал: «В аду вы найдете всех ярких людей - обыкновенных, но ярких. В раю вы найдете великих ученых, теологов, святых, философов - они все серьезные, все ссорятся, все друг против друга, непрерывно дискутируют. Это, должно быть, самое сварливое место, где невозможно найти ни мгновения тишины. Насколько я понимаю, если у Бога есть хоть какой-нибудь разум, он должен сбежать в ад, поскольку это единственное место, где никто не спорит о глупостях, где люди просто наслаждаются, танцуют, поют, едят, спят, работают».

Я сказал ему: «Для меня обыкновенное - это самое необыкновенное явление в существовании».

28 ноября 1984

Бхагаван, Вы забыли включить в число просьб одну из ваших сентенций. Эта сентенция такая: живите опасно. Не поговорили бы Вы об этом?

Сама жизнь для меня настолько интенсивна, что я все время действительно забываю правильные сентенции о жизни, правильные правила для жизни. Это может показаться противоречием, но это не так. Люди, помнящие сентенции о жизни, полностью забывают о самой жизни. Да, я забыл не только эту, но и немного больше. Эта сентенция напоминает мне... Одна, которую я люблю больше всего, звучит так:

«Золотое правило жизни заключается в том, что нет никаких золотых правил».

Их не может быть. Жизнь так обширна, так огромна, так странна, загадочна, она не может быть сведена к правилу или сентенции. Все сентенции коротки, слишком малы; они не могут вместить жизнь и жизненные энергии. Поэтому то золотое правило, что нет золотых правил, весьма значительно.

Подлинный человек не живет правилами, сентенциями, заповедями. Так живет псевдочеловек.

Подлинный человек просто живет.

Да, если вы спросите подлинного человека, он может сказать вам определенные правила, но они не являются правилами, которым он следует сам. Он просто нашел их на жизненном пути, как собирают морские раковины на пляже. Он не планировал собирать морские раковины, он собрался насладиться ранним утром, свежим воздухом, солнцем, морем, песком. Так, между прочим, он нашел и эти морские раковины.

Все правила собирают люди, которые не живут по ним, поскольку люди, живущие по ним, давно покончили жизнь самоубийством.

Всякий, кто живет по правилу, разрушает себя, отравляет себя, ведь это правило найдено кем-то, не вами, где-то, где вас никогда не будет, в каком-то времени, в каком-то пространстве, которые не ваше время и не ваше пространство. Следовать такому правилу очень опасно. Вы будете отвлекать свою жизнь от ее центра, ее основания - вы будете уродовать себя. Стараясь украсить, вы будете уродовать себя, деформировать себя.

Поэтому все эти правила, о которых я говорил эти два или три дня, - вы должны помнить: перед ними идет золотое правило.

Но я просто забыл об этом. Я был так погружен в борьбу с Моисеем, - а бедный Моисей никогда не причинял мне никакого вреда, и я не намеревался причинять ему никакого вреда, но слово «заповедь (commandment)» включило что-то во мне.

Мне вспоминается, как я был студентом-выпускником. В Индии стало правилом, что каждый студент должен принять участие в двухгодичной военной подготовке. Я пришел к вице-канцлеру и сказал: «Я отказываюсь. Я не буду участвовать ни в какой военной подготовке; сама эта идея вызывает во мне тошноту - мне скажет кто-нибудь: "Нале-во", - и я должен повернуться налево. Кто он такой? И прежде всего, почему я должен поворачиваться налево? А если я хочу поворачиваться направо или вообще не хочу поворачиваться... Все это будет трудно. Лучше найти какой-нибудь способ спасти меня от этого».